«Значит, обманул меня, а сам остался дома?»
Не хотелось верить словам и домыслам калфы (служанки). Когда привязан и любишь, всякое сомнение терзает душу. А Нериман успела очень сильно полюбить своего нового друга. С тех пор, как они близко познакомились с Кямраном, она словно воспарила на крыльях, помолодела и душой, и телом — будто он сотворил с ней чудо. Даме несказанно повезло — ей достался не просто молодой (молодых много), а к тому же восхитительно красивый и породистый жеребец. Он удивительным образом сочетал в себе черты аристократа, благородного поэта-романтика и мужика, охочего до женского тела. Особенно, когда приходил в гости после трудного дня в больнице и с порога набрасывался на неё, чтобы снять напряжение. В такие вечера она чувствовала себя куском мяса в лапах голодного льва, что ей, зрелой даме, по-особому нравилось. Поэтому она вовсе не обижалась на поведение своего красавчика. Тем более, когда этот лев скалился и рычал в самый прекрасный момент близости. Это у малолетних особ на первом месте любовь и романтика, а в бальзаковском возрасте, когда правят инстинкты и физиология, ей попросту хотелось молодого самца — сильного и пылкого, жадного до того, что она может предложить.
Любовник тоже не оставался в накладе и получал от вдовы всё необходимое мужчине. Юные стеснительные девы с неразбуженной сексуальностью — что они понимают? И что умеют? Конечно, лестно быть чьим-то проводником и наставником в области наслаждений. Но горячему молодцу зачастую надо, чтобы партнерша не стеснялась воплощать его самые смелые и откровенные желания, да и сама что-то предлагала интересненькое. С вдовой не надо было никого уговаривать, обучать и раскручивать — всё взаимно и на равных. Главное, что прежде, чем преподавать кому-то уроки любви, необходимо их освоить самому, что он и делал. Ученик он был темпераментный — уже в первую встречу показал, на что способен.
«Может, что-то случилось дома или попался тяжелый больной?» — надежда умирает последней. Нериман с изящно расписанной чашечкой кофе устроилась на диване. Она вспомнила, как схитрила в первую встречу и угостила Кямрана [2]ракы, дабы создать непринуждённую обстановку. Обычно, когда он захаживал, мадам отсылала служанку из дома: «Нечего этой пучеглазой пялиться на моего красивого и смущать мальчишку».
Они сидели на этом же диване. Разговаривали, смеялись, он читал свои стихи. Полумрак и алкоголь добавили настроения. Положила руку ему на колено, взлохматила густые волнистые волосы. Потом взяла его ладонь и провела по своей коленке и выше по бедру, как бы показывая, где и как ей нравится. Кямран не очень-то умел определять возраст женщин. Да и непростое это дело. В любую эпоху женщина может выглядеть привлекательно независимо от возраста, если ухаживает за собой. Где-где, а в Турции для этого особенно много условий и традиций. Поэтому в свои почти сорок лет вдова была ох как привлекательна. Времени и средств на красоту у неё хватало. Кокетливая прядь волос, будто случайно выбившаяся из прически, манящий аромат духов и таинственная полуулыбка придавали ей особый шарм. Сейчас перед молодым человеком была не взрослая подруга его матери, а очаровательная, чувственная и очень зовущая женщина.
— Нериман ханым… Вы… такая…необыкновенно красивая, — произнёс он слегка охрипшим от волнения голосом, словно околдованный, пристально глядя на хозяйку потемневшими глазами. «Ах, какой же он обворожительный, а глаза — просто умопомрачение», — она давно была влюблена в юного дэнди.
— Это ТЫ красивый, мой [3]шехзаде… Только прошу тебя, не называй меня «Нериман-ханым».
Поэту не трудно выдумать романтические имена для любимой женщины и, забегая вперёд, скажем, что вскоре в ход пошли «магнолии», «ромашки» и прочие цветочные эпитеты.
«Какой же ты горячий, уже и уши покраснели», — подумала хозяйка и нежно погладила его ухо, а затем загорелую шею, там, где родинка. Гость был настолько соблазнительный — так бы и зацеловала-залюбила его всего. Только он первый не удержался и поцеловал Нериман. «А целуется –то как! Страстно и умело, видимо, не такой уж он и неопытный». После дерзкого поцелуя ещё как захотелось предаться тому удовольствию, ради которого и затевалась эта встреча. Изящными пальцами расстегнула рубашку, провела рукой по волосам на мужской груди до самого низа, задержалась — и там всё было восхитительно (девственница не оценила бы). Взяла его красивую ладонь (по-мужски большую, но с аристократически длинными пальцами) и положила себе на грудь. Он тотчас же её сжал. Желание овладеть этой дамой становилось непреодолимым. Они и не заметили, как, вальсируя, переместились в спальню, где всё было предусмотрительно подготовлено к жаркому продолжению встречи. Не выпуская дамы из кольца своих рук и не прерывая поцелуя, молодец ловко закрыл дверь ногой, и… понеслось… Ну, а поужинали они потом, причём с немалым аппетитом.