– Как твоя подружка-лесбиянка? – спрашивала Беа, имея в виду Лею. – У вас все серьезно?
– Заткнись, – отвечала Мелоди.
Она поначалу даже не знала, что такое лесбиянка. Однажды она пробралась в кабинет Леонарда и посмотрела в словаре, а потом ей пришлось посмотреть слово «гомосексуальный», и она сразу поняла, что к ней оно не относится, поняла и к кому относится: к Джеку. Она представила Джека и его друзей, сидящих на солнце, расслабляющихся у бассейна в клубе, натирающих друг другу плечи детским маслом. «Гомосексуалисты», – подумала она, захлопывая книгу.
Мелоди повела всех на кухню, выходившую во двор на первом этаже. Не было ни серпантина, ни шариков, ни праздничных картонных тарелок и стаканчиков, ни блестящих картонных букв, складывавшихся в «С Днем Рождения!» поверх стола для завтрака, но была коробка с тортом. Мелоди с огромным облегчением увидела, что, по крайней мере, торт есть.
– А где праздник? – спросила Кейт, разглядывая кухонную мойку, полную грязной посуды, и стол, заваленный каталогами и пустыми пакетами из магазина.
– Праздник там, где вы его устроите, дамы. – Франси пошла за девочками на кухню, чтобы долить свой бокал; шейкер с мартини блестел на столешнице, усыпанной крошками в масле. – Праздник – это ощущение, а не место.
Девочки непонимающе смотрели на нее. Стоял февраль, но Франси вывела их на лужайку позади патио, где не было снега, но все равно было голо и морозно, и устроила вялую игру в «Приколи ослику хвост».
– Бога ради, – орала она, стоя посреди патио в шубе и с сигаретой, пока девочки осторожно продвигались вперед, выставив перед собой руки в варежках, – неужели так трудно найти огромное дерево?
Игра «Приколи хвост» много лет лежала в чулане под лестницей. Мелоди отчаянно пыталась вспомнить, что еще есть в этом закутке, заваленном сломанными игрушками и старыми настольными играми. Как можно притворяться, что у тебя праздник, целых два часа?
– По-моему, девочки, у вас все на мази, – сказала Франси, запустив их обратно в дом и вручив Лее брелок в виде крошечного кубика Рубика, извлеченный из ящика со всяким мусором, в качестве приза: она приколола хвост ближе всего к ослиной заднице. – Я к вам еще загляну попозже.
Мелоди принялась рыться в коробках под лестницей, гадая, получится ли собрать достаточно денег из «Монополии», чтобы хватило на игру.
– У меня есть «Твистер», – сказала она подругам. – Вертушка сломана, но можно закрывать глаза, тыкать в цвета и так играть. Получается не хуже.
– Может, лучше я просто позвоню маме? – спросила Бет.
Все девочки так и стояли в пальто.
– Я пить хочу, – сказала Лея.
– Давайте разрежем торт? – предложила Кейт.
Остальные с готовностью закивали.
Мелоди знала, что торт – это то, что бывает в конце праздника. После игр и вкусностей разрезают торт, и все берут пакеты с подарками и расходятся по домам. Мелоди не хотела резать торт. Она стояла со сломанной вертушкой от «Твистера» в руке, пытаясь не заплакать – а это унижение грозило вот-вот случиться с того момента, как мать встретила их на пороге, – и тут открылась дверь. Лео.
Лео в тот день пожалел Мелоди. Он сделал девочкам огромные миски попкорна с маслом. Поднялся к себе и принес колоду карт, стал учить их играть в двадцать одно на монетки; сам сел раздавать. Он принес проигрыватель, который держал под замком в своей комнате, и разрешил им танцевать и кривляться под «Start me up», а сам играл на воображаемой гитаре. И вот, когда все начало налаживаться, снова пришла Франси и повела девочек – вспотевших, запыхавшихся и поголовно слегка влюбленных в Лео – в гостиную есть торт, торт, который она явно забыла заказать заранее. «Поздравляем, Бетти!» – было написано на торте, а внизу глазурью был нарисован аист со свернутым подгузником в клюве.
– Кто такая Бетти? – спросила Бет.
– Это еще одна семейная шутка, – сказала Мелоди, наслаждаясь универсальностью этого нового объяснения и припасая его на будущее. Торт, однако, был вкуснющий, и девочки, взяв по огромному куску, переместились на диван, куда им велела сесть Франси, чтобы послушать, как она играет на пианино песни Гарольда Арлена. Поначалу это было весело, и, глядя, как пальцы матери почти летают над клавишами, Мелоди думала, что, если праздник закончится прямо сейчас, как раз после зажигательного исполнения «If I only had a brain», все будет хорошо. Завтра в школе станут говорить, что праздник удался. Ее репутация будет спасена.
Но потом Франси начала петь «Over the Rainbow» и через несколько строчек расплакалась.
– Мама? – слабым голосом сказала Мелоди.