- Да загрустила совсем девка! – ответила Галина Михайловна, - вчера ночь не спала, звёзды считала, сегодня ревела с самого утра.
- С Егором поцапалась? – спросил дядя Коля.
- Вроде нет. Да это не то! – махнула рукой экономка, - они с детства цапаются! Не стала бы Танька из-за него реветь, - говорила Галина Михайловна, расставляя на тумбочке контейнеры с едой и термос с супом.
- С детства? – спросил Тигран.
- Ну, да, - ответила Галина Ивановна.
- Так, а это ещё что такое? – вошёл врач, - надеюсь, никакой контрабанды из ближайшего фастфуда?
- Обижаете, доктор! Только домашняя и диетическая кухня.
- Ну, отлично, но мне нужно осмотреть пациента.
- Конечно.
Экономка с Тиграном вышли. Они встали в коридоре у окна, глядя на дождь.
- Так вот, Танечка моя загрустила. У неё так бывает. Нет-нет, да всплакнёт. Это ещё с детства так повелось. Я так рада была, когда Егор её на вокзале нашёл!
- Ах, даже на вокзале, - горько хмыкнул Тигран.
- Бедная девочка в магазине работала, так там недостачами замотали, она и устроилась на вокзал – в кассу, кассовые аппараты-то похожие. А Егорушка её там увидел и узнал. Всё-таки пять лет вместе прожили.
- Это срок, - скривил губы Тигран.
- Да хуже! Как срок заключения! Они ж по одной причине в детдом попали: родители в новое семейное счастье окунулись, а детки от первого брака мешали.
- Егор рос в детдоме? – изумился Тигран, - Егор Чертанов?
- А я думала, вы знаете! Такие друзья с ним хорошие! Только Егор к нам всего на пять лет попал, а Танечке пришлось все тринадцать прожить.
- К вам? Так Вы?
- Ну, да, повариха я! Повариха из детдома. Танюшку с Егором в один день оформили. Ему ещё двенадцати не было, а ей только пять исполнилось. Она плакала сильно, боялась всего. Её детки дразнить начали, а Егор, значит, её утешал.
- Утешал, - растеряно повторил Тигран.
- Ну, да. Представляете, они как брат с сестрой были. Он даже косы ей научился заплетать и колготки штопал, а то над ней издевались и называли лысым пальцем, а она ещё иголку тогда держать не умела. А однажды, представляете, она ему жизнь спасла! – сказала Галина Ивановна.
- Как?
- Егорка всегда очень своенравный был, а с ним как-то на озере конфуз приключился, плавки он в воде потерял, да и вышел без них на берег. Ой, что было! все хохочут, пальцем показывают, особенно девчата. Танюшка и то увидела, а ей тогда всего девять лет было, а ему-то уж шестнадцать почти! Конфуз! Позор! Вот он ночью-то, от позора и пошёл в сарай вешаться.
- Что?!
- Вот то! Ну, как парню такое унижение пережить? Родинки ещё его приметные! Весь приют о них говорил. Танька даже подралась со старшими девочками, чтоб они его не обсуждали! Ой, господи, смех и грех! Её тогда до синяков отлупили, да оцарапали, вот она и пошла ночью за мазью к воспитателке, зудело у неё шибко. А из окна углядела, как Егорка с верёвкой в сарай вошёл, ну и шум подняла, и сама туда побежала. Мы его уже из петли вытащили. Он ревёт, а Танька его утешает, а сама пуще него рыдает, - экономка вздохнула, - долго ту историю замять не могли. А потом за Егором отец с мачехой приехали и забрали. А Таньку мать в приюте так и кинула. Она в восемнадцать курсы продавцов закончила, да в магазин пошла, а потом на вокзал, в кассу. Там её Егор нашёл и в дом привёл. Хотел в офисе её устроить, да только она не шибко умная, вечно всё путала. Зато у неё руки золотые, вот она сама себя в горничные и определила, пятый год уже с нами. Меня-то Егор ещё раньше нашёл и к себе позвал, сыночка мой.
Тигран прикрыл глаза и со стоном вздохнул…
***
- Ну, дай мне её! – попросил сестру Егор.
- Да ни за что! Спит она, еле успокоили. Как прочла твоё письмо, так три часа прорыдала. Вроде утихнет, а потом опять, как плотину прорвёт. Я письмо взяла, прочитала, ты уж не обессудь, – ничего особенного! А она всё ревёт.
- О, господи! Хотел, как лучше, а получилось, как получилось. Ну, что мне с ней делать? И не вернуться мне никак, завтра на юг двинем, там ещё три объекта. Мариш, ты вот что, ты только не отпускай её никуда! Она ужасно хрупкая девочка! Совсем, как ты! Посидите дома, ладно?
- За девочку спасибо, за хрупкую – дурак, а посидите дома – не дождёшься. Я её завтра в парк вытащу.