Она немедленно её выдернула.
- Ещё раз лапнешь, клешню отгрызу, - бросила она через плечо, - а мы, шлюхи, все заразные! – и она пошла дальше по коридору, вульгарно виляя бёдрами.
Тигран усмехнулся и, с жадным одобрением оглядев сзади ладную фигурку, двинулся следом. Спустившись по другой лестнице чуть ли не бегом, он быстро купил цветы в только что открывшемся ларьке и побежал к автостоянке. Увидев Татьяну, садившуюся в машину, он кивнул Вите, чтобы тот подождал. Подойдя ближе, открыл дверцу и положил ей розы на колени.
- Не бойся, они без шипов, не оцарапают. Извини меня. Я многого просто не знал и не понимал. Я тут пока у отца, он в реанимации, но позже мы увидимся, и…
Он не успел договорить, как схлопотал розами без шипов прямо по лицу.
- Поехали, - безапелляционным тоном велела Татьяна водителю Егора и захлопнула дверцу.
Виктор смущённо извинился перед другом хозяина и уехал.
Тигран посмотрел на валяющиеся на асфальте розы, и его гнев прошёл.
«Ну, может это и к лучшему! А могла ведь и скалкой, и сковородкой!»
Таня проплакала до самого дома, велев Виктору смотреть на дорогу.
«Набитая дура! О, господи! Так его оскорбить! Он в жизни теперь не подойдёт! Как он сказал: позже увидимся? Как же! Увидимся! Теперь только после дождичка в четверг! Какая же я дура! У них же так не принято, чтобы баба на мужика замахивалась! И ведь он же как человек подошёл, извинился! И розы были такие красивые...»
Глава 2. Крутой поворот
Глава 2. Крутой поворот
Ничто так не облегчает горести, как занятие,
деятельное, неотложное занятие.
(Джейн Остин «Мэнсфилд-Парк»)
Егор вернулся через неделю. Всё это время он звонил сестре, узнавая о состоянии Аглаи, потому что сама она категорически отказывалась от разговоров с ним, и, если Марина давала ей трубку, сбрасывала вызов. Отчёты сестры его не радовали: по её словам, Аглая замкнулась в себе, почти не разговаривала, почти не ела и не спала, а один раз до смерти всех напугала, незаметно исчезнув из квартиры.
- Да нашлась она, нашлась, - успокоила его Марина через час, - к дяде Коле ушла, ненормальная! Мне Галина Михайловна позвонила. Поблагодарить пошла, а предупредить не сообразила. Она же не понимает, что она под домашним арестом!
- Это не арест, а мера для её же безопасности. Тех уродов пока не нашли, хотя я получаю отчёты о поисках два раза в сутки. Ей не следует быть одной.
- Ни одной бабе не следует быть одной, - заявила его сестра, - но иногда лучше одной, чем с тем, от кого воротит!
- Думаешь, её от меня воротит? – глухо спросил Глеб.
- Думаю, что она скорее повернётся в твою сторону, если ты не будешь так её опекать! Ты же её в тиски зажал, в каменное кольцо.
- Я по-другому не умею.
- Мужик, бурбон, медный лоб. Я девочка такая талантливая! Представляешь, она вышивает и рисует, и даже писать пробовала! Я тут порылась в её столе и в компьютерных дисках. У неё и рассказы неплохие, и даже пара романов есть!
- О чём? – поинтересовался Егор.
- О жизни, братик! О любви.
- Думаешь, у неё большой опыт?
- Думаю, у неё светлые представления. И прекрасный стиль! Очень лёгкое перо! Начала читать – и не могла оторваться двое суток, пока не дочитала, прикинь!
- Как её самочувствие? – спросил Егор.
- Царапины и синяки выглядят ужасно, корсет она ненавидит.
- Она обязательно должна его носить! Марин, пожалуйста!
- Да мы следим, ты не волнуйся. Сашка назвал её черепашкой-ниндзя и сказал, что корсет – это её щит, а без него ей ходить нельзя. Вот она и ходит.
- Как её рука?
- Висит на перевязи.
- Как думаешь, она сможет играть?
- В компьютерные игры.
- А на рояле, на гитаре?
- Бренчать, наверное, сможет. Играть – не знаю. Переломы срастутся, но всякие там нервы – это же риск. Я не знаю. А это важно?
- Она концертмейстер.
- Она же замужем за тобой! Зачем ей работать?
- Я бы очень хотел, чтобы ты внушила эту светлую мысль в её голову.