— Русскій, значитъ, къ батькѣ полку прибыло.
— Да только, вѣрно, не въ нашъ классъ, а въ младшій.
— Вотъ мы его сейчасъ проэкзаменуемъ, такъ и увидимъ, въ который классъ онъ пойдетъ.
— Рудый, ты знаешь что-нибудь изъ Закона Божьяго? — спросилъ ученикъ, говорившій съ Розенкампфомъ.
Это былъ довольно большой мальчикъ изъ старшаго класса, съ темнорусыми волосами, съ открытымъ лицомъ и не по лѣтамъ мужественный; верхняя губа у него покрывалась легкимъ пушкомъ.
— Знаю краткій катехизисъ и Ветхій Завѣтъ по пространной исторіи, больше ничего но знаю, — отвѣчалъ я и почему-то разсердился.
— А молитвъ не знаешь? — спросилъ, смѣясь, большой ученикъ, показавъ мнѣ два ряда бѣлыхъ и ровныхъ зубовъ.
— Молитвы и пятилѣтпія дѣти знаютъ, а мнѣ десять лѣтъ.
— Ого! какой старикъ, да еще и сердитый.
— Лучше быть сердитымъ, чѣмъ смѣяться надъ новичками.
— Такъ ты пожаловался бы на тѣхъ, кто надъ новичками смѣется, — сказалъ большой ученикъ и пристально посмотрѣлъ на меня.
— Не тебѣ ли? — спросилъ я.
— Хоть бы и мнѣ. Вѣдь я старшій ученикъ въ классѣ у батьки и первый силачъ въ школѣ.
— Тѣмъ лучше для тебя, — отвѣтилъ я, и всталъ со ступеньки, чтобы идти въ классы.
— За что же ты злишься, Рудый? — спросилъ неотвязчивый школьникъ и удержалъ меня за рукавъ.
— Оттого, что мнѣ скучно, оттого, что ты и Розенкампфъ смѣетесь надо мной, оттого, что вы мнѣ надоѣли!
Голосъ мой начиналъ дрожать отъ подступавшихъ къ глазамъ слезъ.
— Сейчасъ заплачетъ, — улыбаясь, промолвилъ Розенкампфъ.
— Нѣтъ, не заплачу! Ты глупый мальчишка! — крикнулъ я и побѣжалъ къ играющимъ дѣтямъ.
— Новичокъ, новичокъ! не хочешь ли къ городки играть? Да какъ тебя зовуть?
— Александръ Рудый, — отвѣчалъ я, и согласился играть въ городки съ незнакомымъ мнѣ мальчуганомъ.
Первый шагъ былъ сдѣланъ, игра меня разсѣяла, и въ часъ свободнаго времени я научился играть и въ городки, и въ лапту. Черезъ часъ послышался призывный звонокъ, и мы всѣ побѣжали въ классы, гдѣ уже собрались вольноприходящіе ученики, уходившіе домой. Я былъ красенъ, какъ ракъ, мои волосы взбились и безпорядочно лежали на головѣ, съ лица лилъ крупный потъ, грудь широко дышала. Мнѣ было весело и хорошо.
— Наигрался! Теперь пойдемъ въ классъ къ попу, — сказалъ мнѣ ученикъ, говорившій со мной на дворѣ. — Да не будь такимъ злымъ и плаксой, плачутъ только старыя бабы, — тѣ всегда хнычутъ.
И ученикъ представилъ предо мною, какъ хнычутъ старыя бабы; онъ былъ сорви-голова и весельчакъ.
— Не будешь плакать, и смѣяться надъ тобой не станутъ.
— Пускай смѣются, я и самъ умѣю смѣяться, — весело отвѣчалъ я.
— Молодецъ! Лучше смѣяться, чѣмъ плакать.
Мы вошли въ комнату, въ которой обыкновенно давалъ уроки священникъ. Всѣ православные школьники раздѣлялись у него на два класса, на младшій и старшій; я поступилъ въ старшій, полому что былъ далекъ въ знаніи Священной Исторіи. Наконецъ, явился и священникъ.
— Нѣтъ ли иновѣрцевъ? — спросилъ онъ, выговаривая твердо на о и расчесывая широкимъ гребнемъ жиденькую бороду.
— Есть, батюшка.
— Иновѣрцы, выходите вонъ.
— Мы не будемъ шумѣть, батюшка.
— Врете вы, иновѣрцы, все вы врете; опять пакость какую ни на есть сотворите. Поди-ко карты притащили въ штанахъ?
— Ей-Богу-съ, батюшка, картъ нѣтъ; хоть обыщите, — увѣряли иновѣрцы.
— Ну, ну, не божитесь! Въ законѣ сказано: грѣхъ божиться. Сидите смирно, — не то всѣхъ къ порогу поставлю.
Православные хохотали, хотя весь этотъ разговоръ они слышали отъ слова до слова разъ сто; священникъ, кряхтя, усѣлся на свой стулъ и началъ спрашивать уроки. Классъ прошелъ довольно мирно; священникъ былъ добрякъ; бывало, обругаетъ кого-нибудь кочнемъ капустнымъ, да тѣмъ дѣло и кончится.
Первый школьный день окончился классами чистописанія и танцованія; эти два часа прошли вяло и скучно, и я избавлю читателя отъ чтенія ихъ описанія. Въ пять часовъ я отправился домой.
— Ну что, школа понравилась тебѣ? — спросила матушка, когда я возвратился изъ училища.
— Да, хорошо, — отвѣчалъ я, не сознавая, что было хорошаго въ школѣ, я только помышляя объ обѣдѣ.
— Не поколотили тебя? — спросилъ съ улыбкой отецъ.
— Нѣтъ, не поколотили.
— Всегда глупости выдумаетъ! Кто же смѣетъ его поколоть и за что?
Предоставляю угадать читателю, кто произнесъ эту фразу.
— Такъ, здорово живешь! Новичковъ вездѣ колотятъ, — отвѣчалъ отецъ.
— Гдѣ-нибудь въ мужицкой школѣ, у бурсаковъ, а не въ иностранномъ училищѣ.