А, кроме того, он приезжего, похоже, помнил. В апреле сорок третьего, под Воронежем, кажется, мелькал такой вот молодой, но кряжистый летчик с неровными зубами, совсем еще зеленый. По зубам-то он его, собственно, и узнал. Это знакомство могло оказаться вовсе некстати, но и, с другой стороны, ничего страшного: слишком много времени прошло, слишком типичным китайцем он успел стать с тех пор. Впрочем, он не любил, когда что-то остается не до конца ясным. Пока беседу следовало вести через переводчика.
— Вы, вероятно, хотите отдохнуть с дороги?
— А что, есть, — он улыбнулся своей располагающей улыбкой, — другие предложения? Вообще-то, я не устал. Бока болят, это есть, очень уж у вас лавки жесткие. У нас, впрочем, тоже.
— Может быть, посмотрим технику?
Русский поднял на него веселый взгляд:
— А заодно и меня, а? Любите знать, за что платили деньги? Идемте, если так. Комбинезон на меня как, сыщете?
— Думаю, — он тоже умел улыбаться, — нам удастся найти что-нибудь подходящее.
Отпустив переводчика, он обратился к приезжему по-русски, вполне пристойно, но хуже, чем умел.
— Может быть, позвеним саблями, а?
— Всегда рад. — Он решил принять вызов: до сих пор не встречалось аса, которого он испугался бы, а размяться не мешало. — На? Я на машинах Яковлева летал не слишком много. Вот «ла», — совсем другое дело.
— Не имеет смысла ворошить прошлое. Нам перегнали технику? Вот на ней и полетаем. Я скажу техникам.
Результат спарринга на «Ла-9С-бис» потряс обоих, хотя причины потрясения существенно отличались. Товарищ Чжан заслуженно считал себя отменным летчиком и был таковым, но приезжий превосходил его по всем статьям. Дойди до принципиального боя, из которого нельзя выйти, уповая на скорость машины, этот Иван сбил бы его в полминуты.
Товарищ Крылов имел поводов для раздумья несколько больше. Во-первых, китаец оказался одним из лучших истребителей из всех, кого ему только доводилось встречать. Чтобы никто не знал аса такого уровня, — немыслимо. Его скрыть так же невозможно, как многомиллиардное состояние. Но этого мало. Невозможно не узнать такую знакомую школу, такой знакомый почерк. Всю ту волчью манеру пилотажа, которая отличала тех, кто воевал на Юге зимой сорок второго — сорок третьего года и умудрился при этом выжить. Сомнений не было: предводитель здешних летчиков был там. Это, кстати, хорошо объясняло уверенное знание русского языка. Чжан Су-чжао совершенно правильно предположил, что гость куда как непрост и его нельзя недооценивать, — и бой-то затеял для того, чтобы разобраться! — но не представлял себе НАСКОЛЬКО непрост. Иван Никитович довольно быстро вспомнил наделавшую шума историю семилетней давности, когда, по слухам, некий японец угнал новейший реактивный истребитель в Маньчжурию. И ориентировку на перебежчика вспомнил, и дрянной портрет. По виданному в те древние времена портрету опознать человека сколько-нибудь уверенно представлялось нереальным, и, прикинув все «про» и «контра», полковник решил оставить свои догадки при себе и не предпринимать ничего. Конкретной целью его командировки являлось широкое внедрение реактивной техники в ВВС НОАК, но по всему выходило, что ему, вместе с этим самым китайцем на пару, придется, по сути, организовывать все авиационное обеспечение предстоящей операции в Корее. И подготовку, и создание структур, и непосредственное боевое руководство.