А потом в небе сразу, рывком, становится тесно, потому что следом за истребителями последовали «Ил — 10» с истребительным прикрытием, но тоже без серьезного намерения что-нибудь потопить, несут помимо пушек, по восемь РС: так будет возможность хотя бы повредить кого-то. Но все уже всерьез, истребителей в средней зоне вполне достаточно, чтобы разбить любой строй, атакующим приходится буквально продираться через трассы скорострельных автоматических зениток, разрывы орудий более серьезного калибра вспухают часто-часто, как пузыри во вдруг закипевшей воде, сливаясь в диковинные узоры.
Все, как и следовало ожидать: его воинство, — тех, кто уцелел, — постепенно отжимают от кораблей вглубь суши, прорваться к цели, пустым транспортным судам, — в сколько-нибудь значимом количестве не удается. Нет, чего-то они, безусловно, добились, над флотом стоят многочисленные столбы дыма от множества мелких и средних пожаров. Сказался первый напуск, сказались РС. А еще сказалась особенность «косичек» всех моделей: их свойство не разваливаться ни при каких почти обстоятельствах. С убитым летчиком, с разбитым мотором, они не кувыркаются, не сыплются вертикально вниз, как куча дров, а так и приходят вниз, в воду или на палубу, на кого бог пошлет, крутясь в штопоре, как бумеранг, падая в крутом пике, как тяжелый топор на склоненную шею, либо скользя почти параллельно поверхности, на манер лезвия сабли. Общее значение, относительно прочих боевых повреждений, понятно, не так уж велико, но все-таки, все-таки. И он сам подобного как-то не ожидал, чего же говорить об американцах…
Примерно треть машин, пилотам которых строго-настрого запрещено даже соваться к кораблям, действуют, как ожидалось, гораздо успешнее: старые, добрые осколочные бомбы, новомодные шариковые бомбы и, напалм собирают среди скученных на берегу войск страшную жатву, крупнокалиберные пулеметы прорубают в толпах ищущих спасения кровавые просеки. Самое же главное, действуя небольшими группами, они постоянно висят над береговой чертой, постоянно отгоняя людей от берега, раз за разом срывая посадку на суда.
Здесь, на удалении, бой идет так, как он и ожидал, люди, крутясь в свалке маневренного боя, убивали друг друга и гибли сами, но система ПВО ордера его средствам оказалась явно не по зубам.
Что хорошо на «командной» «тэшке», так это связь: он здесь, над Ханнамом, но знает, что и в прочих местах примерно та же картина. В совокупности базовой авиации, прилетающей изредка, но солидными группами, и «смен» истребителей палубного базирования южане умудряются держать в воздухе больше машин, чем они, а продавить систему зенитного огня представляется вовсе немыслимым.
Что плохо, — так это связь: родимое руководство не оставляет вниманием, требует отчета, хочет знать подробности.
— … успел причалить? Начали погрузку войск? Ну, хоть кто-нибудь?
— Нет еще. Тралят и кидают серии глубинных бомб прямо у причалов. Причалы горят.
— Что, есть подрывы?
— Да, есть. Как минимум — три. Затонул небольшой транспорт, два других — на плаву. Больше ничего не известно.
— Начнется массовая погрузка, — немедленно сообщите.
— Есть.
Так. Кажется, существует расчет не на срыв эвакуации, а на то, что погрузка все-таки начнется, а их используют «в темную». Или, все-таки, коррекция планов по ходу дела?