— Да ты хотя бы знаешь, что делаешь-то?
— Знаю, — чуть шевельнулись бледные губы, — грех. Непотребство творим над отжившей плотью. Только старец говорит: тот грех Господь простит. Старец говорит, — перейдет грех на тех, кто похотел дьяволова искуса, а сам Он за всех нас, грешных, помолится. Чтобы крепче было.
— Это лечить-то, — грех?
— Оставлять в нашей юдоли греха тех, кого Господь в неизреченной милости своей решил прибрать к себе, — идти против воли Его. Грех наряду с волшбой, гаданием и диаволовым искусством.
— А-а… Работящему мужику, сорок лет, пятеро детей, заменили сердце на то, которое сами сделали, — уже полгода, как работает вовсю, семью кормит. А то бедовали бы всю жизнь, незнамо кем выросли. Девчонка родилась с больной печенью, как сейчас перед глазами стоит, желтая иззелена, в прыщах красных, один живот вздутый, да ручки, как веточки, — так теперь бегает, болтает. Бантики в косичках. — Слова его падали медленно и веско, как каменные плиты, внутри все дрожало от тяжкого негодования, потому что, — у него была своя, может, и немудренная, но искренняя вера, которую сейчас оболгали и оскорбили. — Родители, которых видал в горе, — счастливы! Не, я правда думал, что это болезни от дьявола, а мы доброе дело делаем. А оно вон как, оказывается. Наверное, теперь бросать надо…
И, не в силах терпеть неожиданно прорвавшегося возмущения, повернулся к двери. Бросил только через плечо:
— И ты бросай, не бери грех на душу. Как бы рукоделия твои кого на дно не утянули. Если ты в них такую-то душу вкладываешь.
Ну, понятно, самому-то старцу, при закрытых дверях, он вломил, как следует, не боясь ранить его нежную душу. Сам от себя не ожидал ни слов таких, ни напора, в эти слова вложенного. «Лицемерный кровосос» было в длинном ряду терминов чуть ли ни самым безобидным, сказанным в начале беседы. Для разогрева.
Больше он ее не хотел видеть, но продукцию, по-прежнему безукоризненную, разумеется, использовал. Спустя примерно год матрицы ее ремесла поступать перестали. Земля полнится слухом, и он также случайно узнал, что Анфиса ушла с завода, вернулась домой и вышла замуж. Непонятно только, в какой последовательности все это произошло.
… Ну что ж, — с возвращением. Похоже, — не разучилась. Так что та несчастная девчонка получит пару новеньких, с пылу — с жару, почек. И у детей ее тоже не будет поликистоза, потому что половые клетки тоже есть производное мезенхимы. «Натуральных» матриц не хватало, довольно давно уже синтезировались искусственные, хотя все волокна и нельзя было отличить от родных. Но вот структура. Она оставалась как-то грубоватой. Колонии подселенных клеток чувствовали себя не оптимально, и функция оставалась далекой от идеала. Нет, на этом направлении постоянно достигались какие-то успехи, и, к примеру, к полученной таким способом печени или сердцу в последнее время особых претензий не было, а почки и, тем более, легкие получались далеки от идеала. Нет, с ними было в тысячу раз лучше, чем к моменту пересадки, даже первые образцы стали истинным спасением для сотен и тысяч людей, но все-таки не то. Вторым направлением стали искусственные органы, сложнейшие самовосстанавливающиеся устройства, черпающие энергию из окисления субстрата, как, в принципе, и сами живые ткани. Тут тоже прогресс был налицо, и по расчетам Рэмки, при таких темпах искусственные органы уже через пять-шесть лет станут лучше родных. Понятно, против цифири не поспоришь, но, однако, в такую перспективу все равно не верилось: наверное, возраст.
А пока самый старый, консервативный способ давал, как ни крути, наилучшие результаты. Как раз то, что нужно для самых ценных пациентов, главного сокровища любой уважающей себя нации: молодых женщин.