Впечатление усиливалось от порядочной компактности расположения узлов этого города‑механизма. Говорят, он отличается от всех заводов, это вроде бы как понятно всем, но никто не может разобраться, чем именно. И дело даже не в технологиях, не в номенклатуре, не в диковинном наборе работников, а как‑то, во всем вместе. Вот его и послали разбираться. И инструкции от начальства, как всегда у нашего начальства: запретили выкапывать заговоры там, где их нет, но проявлять «особую бдительность», поскольку оно, Второе по Счету, начальство чует, что там «что‑то чуждое творится, не наше». В общем — сам разберешься. Предыдущий — сгорел, как швед, потому что проявил избыток бдительности и похватал по привычке, как «явных врагов народа и троцкистских прихвостней», тех, кого хватать было нельзя. Исходя из текущего момента, суть которого надо уметь улавливать, а он уловил не вполне. А перед этим сгорел еще один, и не потому что прошляпил, а потому что не доводил вразумительно о том, что тут творится. А не доводил по причине того, что вовсе не умел отличить, что важно, а что нет. Не сумел, запутался в бесконечном море сведений, затосковал, а потом запил и пустил все дело на самотек. Хоть не расстреляли, вошли в положение: пошел в особый отдел дивизии, на фронт, в самое пекло, так что хоть убили его немцы, не свои. Это утешает.
Так и есть, глаз привык, начал замечать движение, и уже странным казалось, — как это он не заметил сразу маленьких поездов, едущих от одного «бака» к другому. Очевидно, глаз обманывали сумерки, и, кроме того, эти недлинные сцепки небольших платформ отличались какой‑то неуловимой плавностью хода. Только слышно было, как гнусаво подвывают… электромоторы? Это у кого же это так роскошно с электричеством?
— Ну что, Анатолий Сергеевич, пойдемте дальше? Куда теперь? На станцию?
— Да все равно. Давайте хоть на станцию.
— Это ехать надо.
— Тогда поехали.
Это только так называется — «станция». Громадный железнодорожный узел. Вроде «Москвы‑Товарной», только, пожалуй, побольше. Десятки «ниток» рельсов. Переработка главного груза — несортового леса лиственных пород начиналась прямо здесь: вагоны затягивают на технологические горки и валят древесину прямо в бункер гигантской растирочной машины. Вагон за вагоном.
Стук колес и лязг буферов. Пронзительное шипение пара. Чудовищный, перетряхивающий внутренности утробный рев растирочных машин. Вой электродвигателей широких, как улица, ленточных транспортеров, крытых, несущих целые реки горячей щепы, воняющей так, что с непривычки захватывает дух. Тащат недалеко — к приземистым гидролизным бакам высотой в двадцать метров. Друг друг не слышно на расстоянии шага, приходится орать друг другу на ухо.
— Что? Не слышу?
— … …..!!!
— А!?
— Это Щепная Площадка!!! Попросту «Щепка». Или «Дрова». Это тоже она. Таких площадок у нас двадцать две.
— Что?! И все такие же…
— Есть малость поменьше. Есть побольше.
— Приказ на дальнейшее прохождение службы получите сегодня, в 16:00. До этого постоянно находиться на связи. Сейчас свободны.