Вот и сейчас под самый вечер к нему зашла одна пара за помощью или может за советом.
— … Благослови, батюшка Серафим, — перед ним склонилась для крестного знамени женщина в платке.
— Благословляю, Прасковья, — перекрестил ее священник, а после строго посмотрел на ее мужа, который стоял в сторонке, хмурной. — Федор? И ты здесь? Вот уж кого-кого, а тебя точно не ждал. Чего пришли? Уж точно не помолиться.
Федор в ответ скрипнул зубами, отвернулся и схватился за дверную ручку, но Прасковья его остановила.
— Феденька, мы же с тобой все решили…
Тот тяжело вздохнул и обреченно кивнул. Мол, хорошо, остаюсь.
— Батюшка Серафим, мы ведь о нашем старшеньком, о Санечке, пришли поговорить, — женщина с мольбой уставилась на священника. — Совсем другой стал после того случая. Сначала никого не узнавал, а потом совсем дикий стал. Разговаривает мало, все смотрит и слушает, а еще в шахту, как оглашенный рвется. Не знаем, что и думать. Уж не падучая ли или еще что хуже…
Она всхлипнула, схватившись за платочек. Снова тяжело вздохнул за ее плечом муж.
— Что это за мокрое дело, Прасковья? — строго проговорил отец Серафим, показывая на платок. — Ты в дом Господа нашего пришла, а не на посиделки со своими товарками. Тут молиться нужно. Давай прежде вместе помолимся, а потом и подумаем, что и как. А ты, Федор, коли все молитвы забыл, стой молчком.
Вдвоем с женщиной они прошли к большой иконе Богородицы и начали молиться. В полной тишине послышался глубокий мужской голос, в который вплетался нежный женский голос. Зазвучали слова молитвы, и Прасковье показалось, что печальный лик Богородицы чуть просветлел. А может быть, это так упал свет от свечи…
— Итак, — священник усадил их за стол и подвинул к каждому по чашке с давно уже остывшим настоем со зверобоем. — Говорите, что-то с отроком случилось неладное?
Муж с женой быстро переглянулись и, словно нехотя, кивнули.
— Слышал я про то. Люди в церкву ходят, мне рассказывают.
Отец Серафим сделал паузу, пригубив отвара. Поморщился, поставив чашку на место.
— Крепок, зараза, а отвыкнуть не могу. Как с Гражданской привык к настою со зверобоем, так и не могу отвыкнуть…
Женщина снова начала всхлипывать, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
— Прасковья, я что сказал⁈ Вот же бабская натура, говоришь им, говоришь, а все без толку, — строго прикрикнул на нее священник, заставляя женщину испуганно вздрогнуть и вытянуться. Командирский голос — это не просто так. Не зря про него говорили, что в Гражданскую целым полком командовал. — Что пришли сюда — это хорошо. Про Господа нельзя забывать, а то человек совсем опоскудится. А вот то, что ваши головы всякие дурные мысли про сына лезут, это очень плохо. Скажу так…
Он обвел тяжелым взглядом семейную пару, те аж стали ниже ростом.
— Выбросьте все эти глупости из головы! Все эти мысли от лукавого! Ясно? Ничего с вашим сыном плохого не случилось. Сильно ударился головой, с кем не бывает. Время пройдет, и все придет в норму. Господь милостив. А теперь идти с Богом.
Прасковья с облегчением выдохнула. Непонятно чего она там себе напридумывала, но после слов священника ей явно стало легче. Явно повеселел и Федор, хотя старался этого не показывать. Тоже переживал.
— Спрячь это! — недовольно буркнул отец Серафим, отмахиваясь от свернутых в комочек купюр в руке женщины. — Идите уже, идите!
Дверь за ними закрылась, и он вернулся к иконе Богородицы. Медленно перекрестился, и застыл в раздумьях. Прасковью с мужем-то он успокоил, но у него у самого на душе было неспокойно.
— Видел я этого мальца, говорил с ним…Странный он какой-то… Хм, смотришь ему в глаза, а там, как стена.
Конечно же, ничего из этого родителям мальчонки не нужно было знать. Прежде он сам должен был со всем этим разобраться, решил отец Серафим.
— Еще с ним поговорю.
Федькиного сынка отец Серафим и раньше видел. Первый раз, когда Прасковья в тайне от мужа его крестила. Громогласный был малец, орал так, что стены церкви тряслись. Вторая раз его видел на Пасху, когда он с остальными сорванцами за яйцами прибегал. Ничего тогда странного, необычного в нем не было — пацан, как пацан.
Сейчас же он его не узнавал. Санька оказался совсем не похож на других детей, что частенько забегали к священнику в храм. Те были детьми — бесхитростными, простыми, как пять копеек. Посмотришь им в глаза, и сразу же все становится ясно. Санька же выглядел совсем другим — закрытым, недоверчивым и… чужим, словно потерявшийся волчонок.