Никаких иных противников больше не наблюдалось, поэтому Женька, осмотрев режущую кромку своего, добытого в бою топора, остался ею вполне доволен и сунул временно ставший ненужным топор за цепной пояс, единственное на данный момент времени, что осталось у него из одежды. Поэтому немного смутившись. Все же трясти мудями он как-то не привык, даже в присутствии гоблина, который совершенно не обращал внимания на свою наготу, больше думая о том, где бы найти горстку пыли, чтобы избавиться от ярко зеленого окраса.
Пока приятели оглядывались по сторонам, и осматривали друг друга, вдруг появился кто-то третий. И случайно брошенный Женькин взгляд, заставил его тут же покраснеть, до самых корней волос, и постараться прикрыть свою наготу. Тем более, что на троне появилась особь женского пола. Впрочем, мгновением позже, до гнома дошло, что сидящая там не совсем женщина. Точнее сказать это разумеется женщина, но еще и богиня, причем не какая-то там непонятно чья, а его собственная. То есть не его собственная, а богиня, покровительствующая всем гномам, дворфам, кузнецам и воинам. А именно богиня Кари, во всей своей красе. Мысли, появляющиеся в Женькиной голове изрядно, путались, перескакивая одна на другую, именно потому он так долго соображал, пока до него наконец не дошло, кто именно находится сейчас перед ним, и что это вообще может означать. А еще в его голове шел странный как бы диалог между ним и самим собой, о том, стоит ли падать перед сидящей на колени, или нужно остаться на ногах. В конце концов, Женька все же вспомнил о том, что гномы ни перед кем не преклоняют колен. Будь то боги или короли, и в какой-то степени успокоился. Самым спокойным был, пожалуй, Бова. Скользнув взглядом по занявшей трон богине, он слегка пожал плечами, как бы говоря, не пришла и пришла, и продолжил поиски хоть чего-то способного удовлетворить его желания.
Богиня, сидящая на троне, и видимо свободно читающая мысли обеих находящихся перед ней особей, слегка улыбнулась слегка шевельнув пальцами левой руки одномоментно, сделала так, что оба они и гном, и гоблин вдруг облачились в совсем недурственную одежду. Причем не просто, крестьянские тряпки, а именно воинская броня. При этом, к немалому Женькиному удивлению, на нем вновь оказалась та самая одежка, которой он лишился по собственной неопытности и в какой-то степени глупости, при попадании в плен к дэви. А находящийся неподалеку гоблин вдруг облачился во что-то похожее на то, что было надето на Женке, но в бледно зеленых тонах. Правда имелись еще отличия в оружии. Если у гнома, за плечами находился чехол со сложенным ружьем, за поясом кинжал и топор, то у гоблина, два обоюдоострых клинка, в ножнах за спиной, и небольшой кинжал на поясе.
Друзья вначале не поверили своему счастью. Ведь еще мгновение назад они находился абсолютно нагими, а сейчас оказались и одеты, и вооружены. И потому некоторое время разглядывали друг друга, не в силах сообразить, как все это получилось. Впрочем, долго любоваться собой им не дали. Тихое покашливание со стороны трона, богиня оказалась невероятно тактичной, привело их в чувство и заставило склониться в поклоне, ожидая, когда сидящая на троне женщина соизволить что-то сказать.
Ждать оказалось совсем недолго. Богиня разумеется выдержала паузу, заставив приятелей постоять склонившимися около пары минут, но видимо посчитала это достаточным и потому разрешив им выпрямиться продолжила.
— Мне понравилось, как вы сражались, и вообще вели себя все это время. И потому вы думаю, мне подходите. Хотя, пожалуй, дам вам еще одно, последнее испытание, а вот потом мы с вами возможно поговорим.
В мыслях гнома, тут же разверзлась буря чувств, говорящая о том, что всем что-то от него нужно. При этом, увы, никто не спрашивает его собственного мнения, о том нужно ли все это ему самому. Впрочем, мгновением спустя, он подумал о том, что в конце концов должен быть в какой-то степени благодарен той, что вернула ему его собственную одежду, а не заставила краснеть, оставив его голым. Но и это чувство тоже вступило в спор с тем, что богиня могла бы просто одарить его этим, не желая ничего взамен. Но и эти мысли ушли куда-то в глубину, не дав себе расправиться, потому как богиня продолжала свой монолог, а Женька боялся упустить, что-то из сказанного ею. Все же спорить и возражать богине было бы опрометчиво.