Правда оказалось, что не гоблин, ни гном, ни разу в жизни этот парус не ставили, и уж тем более никто из них не умеет с ним обращаться. Правда Женька был все же несколько больше подкован в этом деле, хотя бы потому, что видел, какие бывают паруса, и примерно все же представлял, как они крепятся и ставятся. А уж с тем как им управлять, можно было бы разобраться и по хожу дела. Тем более, суда по оснастке, это был обычный прямой парус, какие ставят на рыбацкие баркасы. И управлять им почти не требовалось, ведь это не яхта с гротом, стакселем и спинакером, и не парусный фрегат. В общем здесь основную роль сыграл скорее гномо-русский авось, который как известно вот уде на протяжении веков, прекрасно справляется с большинством, возложенных на него задач.
И приятели, занялись установкой парусного вооружения. Разумеется, не обошлось без мелких производственных травм — Женька прищемил палец. И без русского мата, который Бова перенял практически мгновенно, и теперь его манера общения, состоящая из слов в неопределенном времени и именительном падеже, украсилась некоторыми словами, услышанными от гнома. Что интересно, сразу стало гораздо понятнее, что он хочет сказать, а то порой приходилось изрядно напрягаться, чтобы продраться через его речь. Недаром же говорят, что матерщина служит для связки слов в предложениях. Правда последняя была Женьке, но другого в общем-то и не требовалось.
Наконец общими усилиями гнома, гоблина и чьей-то матери парус был поставлен, и даже довольно быстро наполнился ветром, так что приятели заняли места в баркасе, Бова при этом расположился на носу, исполняя роль впередсмотрящего, а Женька на руле, в качестве кормчего и капитана, и лодочка, довольно резво вылетела на стремнину и понеслась к устью безымянной реки. Разумеется, река имела какое-то название, вот только друзьям оно было неизвестно, да и по большому счету просто не интересно. Все складывалось вроде вполне нормально, правда имелся некоторый дефицит с табачком, но тут уж ничего не поделаешь, и приходилось терпеть. Правда на последней стоянке, Бова принес Женьке какие-то листья сказав, что это табак, но, во-первых, их нужно было правильно высушить. Над костром они хотя и подвяли, но все же ощущались несколько сыроватыми. А, во-вторых, может это и были листья табака, но стоило забить их в трубку и закурить, Женька не получил никакого удовольствия. Дым был, что называется безсмачным. Не крепости, ни аромата в нем не наблюдалось. Правда уже находясь в лодке, плывущей по течению, Женька вспомнил о том, что крепость табаку, придают не листья, а стебли. Хотя если подумать, те же кубинские сигары сворачивают из одних листьев, но затянуться ими, означает попросту ободрать горло от крепости. Так что скорее всего, хоть это и были листья табака, но дикорастущие, и потому никуда не годные.
Вскоре, по ходу движения, начали появляться островки, а сама река начала разделяться на множество рукавов. Да и вынутая из сумки магическая карта, на которой маршрут движения отмечался автоматически, тоже показала, что друзья достигли устья реки. Благодаря наличию карты, было гораздо проще выбрать направление движения, чтобы не затеряться среди многочисленных островков. И Женька, поглядывая на пергамент направлял баркас именно туда, где, по его мнению, будет гораздо легче вырваться в море.
Попетлять все же пришлось, тем более, Женьке показалось, что предлагаемое русло перегораживает упавшее с острова дерева, и он в последний момент отвернул в боковую протоку, а оттуда, пришлось выбираться на веслах, потому как ветер стих. И когда они наконец оказались у выхода в залив, оказалось, что уже довольно поздно, и потому выбрав небольшой островок причалили к нему, чтобы продолжить свое путешествие на следующий день.
Кстати, оказалось, что река носит простое название Большая. А залив, в который они собирались выйти на следующий день, на самом деле являлся проливом, и именовался проливом Туманов, который в свою очередь являлся частью Бурлящего моря. Все это, и многое другое, поведал им рыбак, живущий на островке, к которому они причалили. При этом, он ничуть не опасался встреченных им гнома с гоблином, и не обратил совершенно никакого внимания на их одежду. Может потому, что уже был довольно стар, и ему было попросту все равно, а может не знал, за собой никаких грехов, из-за которых кто-то пришлет по его душу гильдейского душегуба.