Все оказалось совсем иначе. Катер, благодаря стараниям друзей, можно сказать прекрасно перенес бурю, а вот дрова, на которых готовился обед были частью судовой оснастки корабля, который из-за шторма разбило о камни острова.
— Гномо помнит тот удар, на второй день шторма? Скорее всего он был связан с тем, что на остров волной забросило судно, разбив его о скалы. Кстати я слегка пробежался до него, вот нашел немного дровишек, но скорее всего там можно найти еще кое-что интересное. Большая часть корпуса сохранилась, а живых похоже никого не осталось.
Гоблин, хоть и перешел, на нормальную речь, но все так же называл друга не по имени, а несколько исковеркивав его происхождение. Впрочем, Женьке было все рано. Тем более, что Бова тоже было скорее прозвищем, чем именем.
— Если хочешь прогуляйся, все равно обед пока не готов. Тут недалеко, вон за тем барьером.
Женька, пожав плечами, решил последовать совету друга, тем более было интересно что же такого прислали боги, в качестве подарка двум искателям приключений.
Судно, разбитое о камни острова, когда-то представляло собой двухмачтовую шхуну. Остатки косых парусов, клоками сохранившиеся на обломанных мачтах говорили именно об этом. Причем, учитывая то, что пруса были не убраны, говорило скорее о том, что или судном управлял неопытный капитан, или то, что на момент начала шторма на судне не было людей. И то, и другое было достаточно странно. И поэтому, Женька несколько опасался того, что на этой шхуне можно было подцепить какую-то заразу. Впрочем, пришла и другая мысль о том, что ветер и волны, избавили останки этой шхуны от всего, что на ней произошло, включая и живых, и поэтому, он решил рискнуть и попытаться найти в трюме что-то, что если и не подскажет, что произошло с этим корабликом, то хотя бы поможет друзьям в дальнейшем плавании.
Порыв ветра, забросивший шхуну на камни острова был так силен, что от шхуны, заброшенной на камни острова осталась только половина корпуса с кормовой надстройкой. О том, что она имела две мачты, Женька понял только из-за того, что благодаря удерживающим их канатам, сломанные мачты, с обрывками парусов остались привязаны к оставшейся части корпуса. Из-за отсутствия носовой части, остатки трюма корабля, были открыты взору, и было понятно, что если что-то и осталось, то только в кормовой надстройке, в которой имелись сохранившиеся двери, все остальное было совершенно пустым. Поднявшись на верх с помощью одного из канатов, Женька подошел к надстройке и с помощью топора отжал дверь, ведущую в кормовую каюту.
Первое же, что бросилось в глаза, небольшая деревянная клетка, с находящимся в ней лохматым щенком. Последний, хотя и был основательно измотан, все же судя по тому, что клетка оказалась зажатой между письменным столом и сундуком, причем в таком положении, что сразу становилось ясно, что ее бросало по всей каюте, но все же был жив. Его красные от отчаяния глаза, умоляюще смотрели на Женьку, а сам щенок, был не в силах даже подать хоть какой-то звук. Гном, тут же бросился в клетке, извлек ее их щели, и открыв достал измученное животное. Оглянувшись заметил небольшую чашку, валяющуюся неподалеку, в которую тут же налил воды из собственной фляги, и придвинув ее к щенку, некоторое время смотрел, как тот с жадностью пьет ее. Похоже собака была единственной, кто смог остаться в живых из всего экипажа судна. Взяв ее на руки, Женька решил, что все остальное может и подождать, а вот накормить детеныша, нужно как можно быстрее. Поэтому выйдя из каюты, осторожно спустился на землю, и быстрым шагом донес щенка, до своей стоянки, где судя по виду гоблина, похлебка была уже готова. Правда зная, что собаке нельзя давать горячее, для нее был извлечен очередной сухой паек и развернув его, предложили полакомиться именно им. Впрочем, судя по глазам пса, он был готов сожрать вообще, все что угодно и потому с огромным удовольствием смолотил предложенный кусок, тут же подойдя к гному, и жалобно уставившись на него своей умной мордой. Гоблин, с интересом наблюдавший за всем этим действием, был изрядно удивлен. Но все же чуть погодя подошел поближе и взяв щенка на руки, закопался в его достаточно длинную, и некогда ухоженную шерсть, и добравшись до шеи пса, извлек на свет мягкий кожаный ошейник, с небольшой металлической биркой, приклепанной к нему. Что удивительно щенок, едва почувствовав руки гоблина, и потянув носом воздух, как бы принюхиваясь к новому запаху, успокоился, и вывернув голову, тут же лизнул Бову в нос. Тот хоть и отмахнулся от щенка, но было заметно, что подобная ласка, исходящая от пса для него не нова, и по большому счету, где-то даже приятна. Чтобы лучше увидеть, что же написано на бирке, ошейник пришлось расстегнуть. Надпись гласила: «Лорд Слипстрепс XVII».