Завороженный Зибен сделал шаг вперед. Затем еще один. Температура оставалась в норме. Никакого подозрительного жжения, как в горячих точках или странного запаха он не ощущал. Лишь усилившееся покалывание на коже, да затмевающее все, чувство невероятной мощи и чудовищного напряжения скопления силы.
Марево вспыхивало и переливалось. То тут, то там, то на поверхности, то в глубине, рождались и гасли всполохи цвета.
- Это как... Как... Это как сияние, вокруг посланцев богов Тверди, только во стократ сильнее, насыщеннее, ярче и неизмеримо прекраснее. Неужели он, Зибен, встретил самого Бога. Самого создателя Тверди. Или это он привел Зибена сюда?
- Он позвал и я пришел, - вспомнил Зибен тот миг, когда впервые ощутил странное покалывание и напряжение.
Маленькими шажками, едва переставляя ноги, он приближался к сиянию. Вот оно охватило его, поглотило. Вот он уже в круговерти света и цвета. Шаг, еще шаг.
Яркий свет резанул по глазам, заставив зажмуриться. Необычайная, головокружительная легкость охватила тело, заставив судорожно сглотнуть.
Успокоив вестибулярный аппарат и вернув на место желудок, Зибен набрался смелости и открыл глаза, подслеповато щурясь на ярком свету. С его чувством пространства творилось что-то невообразимое. Стены как будто раздвинулись, а над головой он чувствовал только всепоглощающую, тошнотворную пустоту.
Сфокусировав взгляд на носках своих сапог, Зибен робко поднимал голову. Камень, серый камень. Никакого радужного свечения, но при этом света много. Слишком много для него. И идет этот свет, из той ужасающей бездны, которую он пока только ощущает над головой, не смея посмотреть вверх.
Каменные стены, с обеих сторон. На некотором отдалении. Уходят вперед, смыкаясь в единое целое метрах в ста впереди. В стене справа виднеется несколько углублений, одно из них ведет вглубь скалы, уходя полостью в скалу, намного дальше, чем он мог почувствовать.
И вот он страшный миг. Миг величайшего ужаса, который только приходилось пережить Зибену, за всю его недолгую по мерке г-номов жизнь. Его взгляд, поднимаясь все выше и выше, достигает гребня скалы и срывается в бездонную голубую пустоту, разверзшуюся у него над головой.
Судорога завязала внутренности Зибена узлом. Непривычная легкость в теле, лишь усугубила ощущение кошмарного, бесконечного падения вверх. В эту пустоту, которая казалось, всасывает его, ставшего вдруг ничтожно маленьким, в свою бесконечную лазурную утробу.
Он зажмурился, упав на колени. Спазмы выворачивали его наизнанку. Ощущение собственной ничтожности перед сияющей бесконечностью убивало способность мыслить, заставляя лишь крепче вцепиться в теплую и незыблемую каменистую плоть Тверди под ним. Казалось, достаточно одного неверного движения, и он будет обречен на бесконечное падение в эту голубую пустоту, наполненную лишь слепящим светом.
Не соображая что делает, едва не лишаясь чувств, Зибен стремительно полз туда, где эта сияющая пустота будет не властна над ним. Туда, где Твердь даст ему укрытие от этого жуткого света, льющегося из пустоты. Быстрее и дальше. Глубже.
Он остановился только тогда, когда свет полностью померк. Надежные каменные своды, окружали его со всех сторон, даря покой и безопасность. Упав в полном изнеможении на жесткие камни, Зибен прижался к ним, ища спасения для разума.
Лишь несколькими часами позже, как подсказало Зибену чувство времени, он осмелился вновь открыть глаза. Привыкнув к темноте, он различил далекий отблеск света, проникавший через вход в пещеру.
Влажный воздух пещеры и отсыревшие камни холодили тело. Зибен поежился. Пора было выбираться отсюда. Но пройти еще раз через ЭТО. Выйти вновь туда, где над головой разверзается бесконечная бездна. Это выше его сил.
Но у него с собой ничего нет, что бы остаться тут. Весь свой скарб он оставил там, за лазурной бесконечностью, за радужным маревом, в родном и привычном мире незыблемой Тверди.
Ему пришлось уговаривать себя еще не менее получаса, прежде чем он шагнул в сторону выхода из пещеры.
Чем светлее становилось, тем сильнее его охватывал уже пережитый однажды ужас. Упав на колени, он заставлял смотреть себя только на камни перед собой. Каждый метр давался неимоверным напряжением воли. Пальцы казалось, сами вцеплялись в камень, намертво прирастая к нему, не желая разжаться и перехватиться чуть дальше. Было даже хуже чем в первый раз. Теперь он ЗНАЛ, что там, над ним, простирается голубая бездна, наполненная светом.