— Двадцать пять гринклов, — прохрипел Грюг.
— Но у меня всего двадцать, — пересчитав, с отчаяньем произнес Ксавуд.
— Ладно, давай двадцать гринклов, — подозрительно быстро согласился продавец.
Ксавуд, с горьким вздохом, выложил все оставшиеся деньги. У него больше ничего не оставалось. Он помчался домой.
Но и эти лекарства не помогли.
Вирла таяла на глазах. Её кашель стал прерывистым хрипом, тело непрестанно содрогалось, всё сильнее выворачиваясь, мокрота стала глубокого чёрного цвета. Ксавуд был в панике. Он не спал, не ел, лишь сидел у кровати дочери, не зная, чем ещё может помочь.
И тут он вспомнил. Вспомнил, что не забрал все деньги у Мидвака. И его слова… Мидвак ведь предупреждал.
Ксавуд, шатаясь, вышел из дома. Он чувствовал себя полностью опустошённым, но мысль о деньгах, о последнем шансе, гнала его вперёд. Он дошёл до дома Мидвака.
— Ты припозднился, я уж надеялся, не придёшь, — решил слегка пошутить Мидвак, но, увидев его измождённое лицо, участливо поинтересовался: — Как Вирла?
Ксавуд лишь неразборчиво мотнул головой, то ли стряхивая слёзы, то ли не зная, что сказать.
Мидвак, привыкший видеть всех насквозь, прочёл всё в его глазах. Увидел там безмерное горе и почти полную потерю надежды и веры. Он отсчитал оставшиеся деньги и протянул ему.
— Послушай, Ксавуд, — вдруг сказал Мидвак, обращаясь к уже уходящему, сгорбленному другу. — Дрюклаар… он полон шарлатанов. Особенно когда речь о тяжёлой хвори. Тут каждый целитель обещает чудо за последние монеты. Ты ведь помнишь, что я говорил про Хаззара? Он хорош для мелких недугов, но не более.
Ксавуд молчал, но внимательно слушал.
— Если хочешь спасти дочь, — продолжил Мидвак, понизив голос, — поезжай в Жартилию. Там, говорят, есть настоящий доктор, старый эльф. Слышал, что он творит чудеса, даже с Чёрной Хворью. Дорога неблизкая, в нынешнее время даже опасная, да и дочь довезти в её состоянии крайне сложно… Но если ты готов бороться, другого пути нет. Здесь ты только похоронишь последние деньги и… Вирлу.
Ксавуд посмотрел на него, и в его глазах, мёртвых от безнадёжности, вспыхнул новый, отчаянный огонёк. Жартилия. Это было далеко. Опасно. Но это был шанс. Последний шанс. Он должен сделать хоть что-то.
Глава 7
Ранним утром, когда первые лучи солнца лишь начинали касаться вершин домов, Ксавуд и Блеза погрузили Вирлу в старую телегу. Они упрямо двинулись вперед, к той последней соломинке, что могла помочь их дочери. Несмотря на всё происходящее в мире, дороги в Шарглутии были на удивление спокойны и безопасны. Правители гоблинов поддерживали строгую дисциплину и порядок, безжалостно расправляясь с любыми попытками неподчинения. Для Ксавуда это было единственным утешением — хоть на дороге не ждала новая беда.
— Ксавуд, — тихо спросила Блеза, её голос был пуст, словно все слёзы уже выплаканы, — а что мы будем делать, если нам и тут не помогут? Если и этот лекарь окажется таким же, как те… в Дрюклааре?
Ксавуд промолчал. Ответить на это ему было нечего. Эта мысль уже давно крутилась в его голове, но он отгонял её, как назойливую муху, не позволяя овладеть собой.
Если кто и может помочь дочери, то лишь эльф. Они самые лучшие лекари в мире. И всяко честнее, чем хапуги доктора в Дрюклааре, — обнадёживал себя Ксавуд.
— Моя маленькая Вирла… — прошептала Блеза, не обращая внимания на его молчание. Её взгляд был прикован к закутанной в одеяла дочке. — Она так мало пожила. Неужели, любимый, мы ничего, совсем ничего не сможем сделать? Я… я просто не переживу этого. Моё сердце разобьётся на мелкие кусочки.
Зрелище мучений дочери сильно сказалось на жене, подавляя её волю к жизни. Последние две недели Блеза была совсем отрешённая, могла не есть, не спать, лишь сидеть у кроватки Вирлы, наблюдая за каждым её слабым вдохом, каждым судорожным движением. Ксавуду нельзя было предаваться отчаянью. Только он мог что-то сделать. Только он один оставался той скалой, которая могла разбить волны беды.
На четвёртый день пути, измождённые и почти обессилевшие, они наконец-то увидели вдали очертания Жартилии. Над городом сияло полуденное солнце, когда телега, скрипя колесами, въехала в широкие городские ворота.
Ксавуд прежде не бывал здесь, и, хоть все его мысли были поглощены тяжёлым состоянием дочери, он с невольным интересом оглядывался по сторонам. Жартилия дышала иначе, чем привычный ему Дрюклаар. Толп на улицах было заметно меньше, а сам ритм жизни казался плавнее и размереннее. Воздух ощущался чище, дома были невысокие, но с удивительной резьбой по дереву и камню, выделяясь своим разнообразием. Улицы, намного уже и в отличие от прямолинейных кварталов столицы, вились причудливыми изгибами, показывая отсутствие чёткого городского плана.