Недао Вечин была не просто красива. Изящная, тонкая с необыкновенными глазами цвета бледно-зеленого нефрита, она была изысканна, как фарфоровая статуэтка. Одетая с элегантной простотой в платье насыщенного розового цвета с прямым длинным шлейфом, она разительно отличалась от большинства придворных дам. Ее лунные волосы были скреплены черепаховыми гребнями и узкими розовыми ленточками, а единственным украшением сверкали в мочках ушей маленькие золотые колечки. Она не смогла бы произвести более ошеломляющего впечатления, даже будучи усыпанной рубинами с головы до ног.
Майя догадался, что она всего на три или четыре года старше него самого, и поразился ее самообладанию. Одной-единственной сияющей улыбкой она овладела вниманием аудитории и без каких-либо предварительных ухищрений начала петь.
Ее голос был богатым и чистым, удивительно чистым. Лучшей певицей, которую слышал Майя до сих пор, была дочка кухарки, и сила голоса Мин Вечин сразу указала ему на разницу между девушкой, сладко мяукавшей старинные баллады, и настоящей оперной дивой. Озноб пробежал у него вдоль позвоночника, и он почти перестал дышать, опасаясь разрушить красоту, парящую в воздухе.
Он не мог знать ни одну из мелодий, и не догадывался, фрагменты каких опер были исполнены. Но это не имело значения; он слушал Мин Вечин и чувствовал себя почти летящим на крыльях ее голоса. Когда она закончила, ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и понять, что он должен что-то сделать. Пауза затягивалась, уши придворных были насторожены в его сторону, лицо Мин Вечин слегка порозовело, и что-то промелькнуло в глубине ее глаз. Неужели страх?
— Аплодируйте, Ваше Высочество, — быстро пробормотал Телимеж, и с чувством облегчения и смущения Майя горячо захлопал в ладоши.
Придворные сразу же присоединились к аплодисментам, а Мин Вечин глубоко присела перед Императором, прежде чем сделать реверанс остальной публике.
Он должен был подняться, чтобы освободить придворных от условностей этикета, но когда они начали смеяться и болтать между собой, Майя остался стоять на месте, размышляя, что все рассказы об Императорах, под маской гуляющих среди своих подданных, несут в себе больший смысл, чем он мог вообразить в своей ветхой спальне в Эдономее. Он оглядел толпу, с энтузиазмом обсуждающую достоинства Мин Вечин, и пожалел, что не может запросто подойти и присоединиться к общей беседе. Он всем сердцем сожалел, что отец не счел нужным допустить его ко двору или хотя бы поселить в одном из провинциальных городов, где он мог бы научиться вести себя в обществе. Тогда ему не пришлось бы стоять сейчас посреди толпы беззаботных людей, парализованному сознанием собственного невежества и необразованности.
Я должен уйти, подумал он, и уже готов был дать знак нохэчареям, когда увидел, как сквозь толпу к нему решительно пробирается Наревис, а за ним, легко, как солнечный зайчик, скользит Мин Вечин.
Она вежливо остановилась вне пределов слышимости, а Наревис подошел ближе и остановился перед Майей.
— Ваше Высочество, — пробормотал он, — Мин Вечин выразила большое желание быть представленной вам. Вы позволите?
Майя недоверчиво перевел взгляд на Мин Вечин и обратно на Наревиса.
— Быть представленной… нам?
— Вы же Император, — с улыбкой заметил Наревис.
— Да. Да, конечно… то есть, мы будем рады познакомиться с Мин Вечин.
Ему казалось, его лицо сейчас вспыхнет огнем.
— Прекрасно! — Сказал Наревис, вежливо игнорируя смущение Императора.
Он повернулся и поманил Мин Вечин, которая сделала три шага вперед и снова присела в глубоком реверансе.
— Ваше Высочество, — произнесла она, и ее голос звучал все так же красиво и певуче.
Внезапно на Майю снизошло спокойствие. Вблизи она была еще ослепительнее, а ее тонкий и пряный запах казался незнакомым и волнующим. Его сердце билось ровно и сильно.
— Мы очень рады познакомиться с вами, Мин Вечин. — Он сделал над собой усилие, чтобы добавить. — У вас прекрасный голос.
— Спасибо, Ваше Высочество, — сказала она. Майя обругал себя бестолочью несусветной, как частенько называл его Сетерис. К своему ужасу он снова услышал свой голос: — Мы очень мало знаем об опере, но ваше пение доставило нам настоящее наслаждение.
— Ваше Высочество очень добры, — сказала она.
Ее вежливость была безукоризненна, но он чувствовал, как она отступает, разочарованная банальностью его ответа.