«Рада тебя видеть, храбрый малыш…» — послышался ее голос в моей голове.
Хотя он как и раньше и угасал на каждой фразе, будто эхом прыгая промеж моих мыслей, но теперь звучал уже куда крепче. Даже мелодичнее, что ли. Когда мы встретились — он принадлежал блеклому и бесполому существу, но нынче невозможно было не узнать женщину в этом бархатистом тембре.
«Это твои товарищи?..» — спросила дриада.
Я промолчал в ответ. Транслировать мысли не умею, а проговаривать замысел вслух пока рано.
— Падите ниц, недостойные! — прикрикнул я, на ходу скидывая ворованную рубаху и оставаясь в одних штанцах.
Взмахом руки шуганул кривоногий дуэт и ткнул пальцем в поваленное дерево, неподалёку от которого укоренилась Сарациния.
— Дух дремлет здесь, под корой, так что даже глаз не поднимайте, если не хотите ослепнуть!
Я нес откровенные глупости, лишь бы они звучали угрожающе, и это сработало — гоблины шлепнулись на траву, зарывшись мордами в дёрн. Пока они копошились, я оказался возле ростка. Пританцовывая в «ритуале» — вдруг пиздюки мелкие подглядывают? — обнял ладонями один из листов нимфы, прижимая его к губам.
«Прекрати, бесстыдный малыш…» — смущенно хихикнул плотоядный дух. — «Мы не в таких отношениях…»
Но я и не пытался целовать ей «ручку», или чем там был этот листок. Зашептал в него едва слышно:
— Они мне не друзья. Это угощение для тебя.
«Ты так заботишься обо мне, малыш…» — расток качнулся навстречу и погладил мои пальцы. — «Я польщена…»
Будто случайно пошатнулся на ветру, но мне-то было понятно, что это нарочное движение. Стало немного неловко: женщина, пусть даже это дух леса, впервые по доброй воле проявила ко мне-гоблину интерес. Осознание того, что даже если всё пойдет еще дальше наперекосяк, а я наломаю дров на целый лес, в этом мире останется существо, которое не будет пытаться сожрать меня на ужин, или забить палками, как какого-то прокаженного, согревало мою бедную душу. С самого своего попадания в этот мир, я по определению был для всего живого врагом и даже собственная семья избавилась бы от меня при первой возможности, не успей я сделать это раньше. Гоблины? Эти похотливые моральные уроды сожрут меня при первом проявлении слабости, или по приказу своих более продвинутых собратьев, наплевав на всё то, что я мог бы сделать для них. Гроб-Урук? Самый правильный гоблин среди гоблинов? Тоже самое, как только я перестану быть для него полезен. Глядящий-Из-Теней? Те же яйца, только в профиль. Люди? Люди мне враги, а ведь когда-то были братья! Мать? Я чтобы выжить в окружении моральных уродов, вынужден был стать убийцей, и искренней доброты и сострадания, ко всем, а не только избранным, я от неё пока не видел. И плотоядный лесной дух, пока единственный, кто не видит во мне потенциально опасную тварь, которую надо забить во избежание, а человека. Да, своеобразного, но хоть какого-то разумного.
Чем я заслужил судьбу несчастного изгоя?!
Постоянно доставать себя вопросом: Кто Я?!
Мысли, что я демон, часто выжить помогали.
Люди же повсюду так меня и называли.
Ты, зловещая луна,
В мои муки влюблена!
Отобрав души покой,
Что ты делаешь со мной?
Может, ты мне дашь ответ,
Почему весь белый свет
Обозлился на меня?
Для чего родился я?
— Не пойми неправильно, — пробормотал я, отводя взгляд. — Просто делаю, что обещал. Был ведь уговор и моя часть еще не выполнена. Так ты примешь их?
«С удовольствием…»
Листок тихонько прошелестел, выскользнув из моих рук. Я обернулся к гоблинам:
— Дрочила не доставать, пока не прикажу! — рявкнул на них. — Дух согласен принять ваши дары!
Подошёл вплотную и быстрыми тычками клинков провел сперва по одной тощей шее, а потом и по второй, вспарывая кожу и плоть под ней. Мелкота заверещала, повскакивала и кинулась на меня с кулаками. Но тугие багряные струи из распоротых артерий плеснули на траву, охлаждая их пыл. Щедро окропили зелёную поросль, заливая листья дриады.
Гобсы вцепились пальцами в смертельные раны, но ничего не смогли сделать. Верещали взахлёб, кидались на меня в отчаянных и бессмысленных попытках ударить — всё было бесполезно. Пульсация крови из распоротых шей, хлеставшая слабевшими струями, за мгновения вымыла из них последние силы и два хрипящих тела повалились на примятую траву, суча ногами в предсмертной агонии.
Кровью меня окатило не слабо — хорошо что разделся. Иначе пришлось бы одёжку выбрасывать, а так достаточно будет просто умыться в ручье. Я подволок мертвые тела по одному поближе к ростку. Краем уха уловил мокрый треск, когда корешки выглянули из земли под трупами и пропороли ещё теплые ткани, погружаясь в свежую плоть. Дохлые гоблины дрогнули под напором корней и я заметил, что листья дриады уже совершенно чистые от крови, а ведь её окатило, как из садового шланга, всю траву залило поблизости. Однако нимфа впитала всё до капельки, блистая изумрудным зеленым. Разве что краешки листьев как будто обрели слегка красноватый оттенок и покрылись едва заметной сетью прожилок.