Усевшись на один из свободных ковриков и дождавшись трактирщика, заказал у него пива, да чего-нибудь съестного. После бурного дня изрядно хотелось кушать.
— Пять золотых, — заявил толстяк, и не думая идти за заказом, не получив денег вперёд.
— Пять? Давеча в Причальной пил, ел, за два.
— То в Причальной. Тута пять.
Не то, что бы цена меня пугала, или это было богатство неслыханное, просто тот наглый тон, с каким пузатый кабатчик требовал явно завышенную цену, откровенно подбешивал.
— Два и ни монетой больше.
Смерив взглядом мою владетельную физиономию, потом вздохнув, словно приходится браться за бесполезное и неблагодарное дело, кабатчик облокотился на столик и смотря прямо в лаза, начал разжёвывать прописные, по его разумению, истины.
— Ты лорд конечно. Тебе, что пять, что два золотых. А голодранцы твои, по золотому за кружку, у меня всё пиво за два дня приговорить. А где я новое достать? А лорд? — немигающие глазки, на толстой, откормленной харе, стали смотреть злее.
— Рынка, в дыре твоей, нет. Тракт, с двух сторон, подпирать твои кровники. Полей с хмелем нет. Что хмель, яблок да ягод на брагу не набрать. Где товар брать? Молчишь?
От такого поворота стоило опешить. Но если не брать в расчёт полное отсутствие уважения к вождю, то кабатчик прав. Продав все продукты, что волею системы, были в кладовке в момент постройки, он будет вынужден закрыть таверну. И прощай бонус к морали, как и возможность перекачивать золото подданных через кружечный сбор в мои карманы. Да и герой в закрытый трактир не зайдёт. Ещё одна проблема нарисовалась. Даже две если подумать, но одну я сейчас решу.
Быстрым движением сбив со стола руку, на которую опирался толстяк, и схватив за жиденькие сальные волосёнки, помог его физиономии встретиться со столешницей. Лорд я или не лорд в конце концов, что бы мой собственный кабатчик, так со мной разговаривал.
— Порось недорезанная, думай с кем и как говоришь!
Отпустив волосы и дождавшись пока толстая харя кабатчика оторвётся от стола, продолжил:
— А по поводу поставок: на берегу, в лодках, два бурдюка с пойлом. Заберёшь, проверишь, если не отрава — продашь. А завтра подумаем, что можно вырастить в качестве сырья для браги. В общем подходи, обсудим.
Словно уменьшившийся в размерах, трактирщик торопливо кивал на каждую фразу, более не вспоминая о развязном тоне матёрого барыги. По помятой, лоснящейся морде, ползли крупные капли пота.
— Запомнил? Завтра подойди. — ещё два-три нервных кивка, — Как звать тебя хоть?
— Бу… Бу… Бухлик, мамка нарекать. — пробормотал толстяк тоненьким извиняющимся голоском.
Увидев входящего в таверну шамана, я протянул Бухлику пару монет, давая понять, что на сегодня разговор с ним окончен. Подобные методы общения с подчинёнными, мне претили, но в обществе варваров, вождь, который не может показать силу и позволяет неуважение к себе, не долго останется вождём.
Старик шаман, смешно шаркая, приблизился к столику, и скрестив ноги, уселся на циновку напротив. Худая, прорезанная морщинками, морда, светилась от чувства удовлетворения и выполненного долга. Что никак не вязалось с полностью проваленным поручением расчистить и засеять поля у города.
— Лорд выпивать. Шая тоже выпивать. — сказал он и жестом показал трактирщику принести ему кружку, — Шая всё сделать, как лорд приказать.
Непонимание ситуации прочно поселилось в моей голове. Мало того, что ничего не сделано, а шаман утверждает прямо противоположное, так ещё и сам начинает разговор на тему, которая грозила ему полнейшим разносом.
— Гоблины добыть еды! Больше не надо пахать поля. Еда есть!
— Тебе поручалось распахать поле, причём тут добытая сегодня еда? Даже если охотники добыли много, вскоре они выбьют всю дичь в округе и нам понадобятся поля для прокорма.
— Не выбить дичь, не нужно охота! — шаман покачал головой, — Теперь всегда есть еда! Есть барашки!
— Барашки?
— Барашки! Много барашков есть! Гоблины их пасти, они плодиться, гоблины их есть. — с этими словами, шаман взял из рук трактирщика кружку и смешно, по-стариковски шамкая губами, отпил глоточек.