И шаманы действовали.
Так против одержимого разогнавшего отряд Рохли, выступил призванный дух огромного медведя. Попросту придавив своей полупрозрачной тушей и игнорируя любые попытки в «честный бой», он рвал тело орка зубами и когтями. При таком раскладе, как там умел одержимый в фехтование, становилось не важно.
Против второго орка, появился маленький дух гоблина в невнятном тряпье. Несмотря на невыразительную внешность, далёкий предок моего шамана-аристократа весьма ловко провёл свой бой. Прыгнув под ноги противнику, он проскользнул меж ними и полоснул маленьким кинжалом по спине. Призрачный клинок легко миновал доспехи и заставил орка согнуться в приступе боли. Еще пара стремительных ударов из непредсказуемых направлений. И вот одержимый лежит на полу, пускает сквозь забрало пену и в целом выглядит слегка отравленным. А призванный дух гоблина-вора, пропустивший таки один удар, медленно развоплощается.
С третьим призывом повезло меньше. Появившийся призрак чего-то гуманоидно-жабоподобного скастовал на всех «болотное благословение», повышающее мораль и скорость при бое на болоте. Потом ткнул орка корягой в грудь. И бесславно развоплотился от первого же удара. Однако творящееся недоразумение, дало Марселю время опустошить пузырёк с зельем, восстановив здоровье, и с новыми силами броситься в бой. Ещё и с удвоенной группой поддержки в лице освободившейся команды гноллов. Более того, получив мои пояснения о типе противника, Марсель существенно перестроил тактику и стал делать ставку на неповоротливость орка, стремясь зайти со спины и избегая честно скрестить клинки.
Прошло не больше минуты. А трое из четырёх одержимых были мертвы. На башне остался только один противник, мой. Не смотря на все старания, изрядную ловкость и осознание с кем сражаюсь, я проигрывал. Не помогала скорость и заходы за спину. Орк всё равно легко парировал удары или принимал их на прочные пластины доспехов. Без труда разгадав мою тактику, он перестал крутиться в попытке угнаться за мной и просто бил в то место где я ещё только планировал появиться. И попадал.
Адреналин позволял игнорировать боль. Но с ранами уходило здоровье и скорость. Я становился медленнее. Единственное преимущество — ловкость, значило всё меньше. Враг проанализировал меня. Приспособился. И аккуратно подводил к неизбежному финалу. Я проигрывал.
В отличие от Марселя, я не мог рассчитывать ни на навыки владения оружием, ни на отвлекающую врага группу поддержки. Шансы на победу исчезли.
Получив очередной удар, я растянулся на залитом кровью полу и больше не смог встать. Не оставалось иного способа честно окончить поединок, кроме как дать себя убить. Да, конечно, можно было нарушить не объявленные правила и приказать войскам атаковать моего визави. Но почему-то, делать этого не хотелось. В конце концов, для неумирающего игрока, смерть всего лишь условность. Получив смертельный удар, я тут же воскресну в точке возрождения. В моём случае привязанной к моему же замку. Поэтому перевернувшись на спину, я просто ждал последнего, добивающего удара.
Но вместо этого снова получил направленный на шею ятаган. Как обозначение собственного поражения.
После, орк убрал оружие, обвёл вокруг грустным взглядом. И безвольной куклой осел на пол. Душа рыцаря покинула это место. А в закованном в броню теле не осталось никого. Только груда мяса, что всё ещё почему-то дышала. Душа орка так же давно была не здесь.
Не трудно было понять, что двигало одержимым. Он, рыцарь попавший в гущу сражения между двумя варварами, какое ему дело до того кто из нас победит? Лишь сила магии призвавшая его в тело орка заставляла атаковать. Но эта сила исчезла. Пока мы дрались, барон, в сопровождении десятка арбалетчиков и единственного латника, бежал с поля боя. Потеряв всё, включая доверие своих подчинённых и не добившись успеха, он отступил от замка в разграбленный город. А с ним исчезла и сила принуждения к бою. Освобождённый же, рыцарь просто ушёл, предварительно победив в поединке. Добивать меня он просто не посчитал нужным.
V
Низкие иссиня чёрные тучи разродились крупными каплями дождя. Падая, разбиваясь о камни и обращаясь в брызги, они создавали мерный приятный слуху перестук. Охлаждали разгорячённое тело попадая на кожу. Внушали своей неприветливостью отрешённое спокойствие и странным образом отгоняли неприятные мысли.
Мы вновь потеряли слишком много бойцов. Четырнадцать воинов. Треть от вступивших в бой. Но жертва не была напрасной. Барон был практически разбит. Отброшен от стен. Лишён возможности атаковать.