Следующую остановку авангард сделал через два километра, когда улица имени поэта революции («И как не переименовали!» — подумал тогда Длинный) закончилась, упёршись в улицу Железнодорожную. Длинный, как положено, доложил обстановку командиру отряда, затем они подождали группу Хохла, который перешёл разделявшую в этом месте город надвое железную дорогу, чтобы двигаться дальше на правом фланге авангарда по улице Мира. Авангард же вернулся на квартал назад и свернул на северо-восток по улице Осипа Мандельштама (бывшей Энгельса), поскольку ехать по Железнодорожной, обильной некогда магазинами и оптовыми складами, было рискованно. В таких местах часто обитали упыри (не угроза, конечно, но будет лучше, если отряд пройдёт через этот мёртвый город без лишнего шума). Ядро отряда находилось в это время в районе кладбищенской церкви, названной в радиообмене «зиккуратом», группа Медведя — где-то в самом конце Николаевского проспекта (бывшей улицы Кирова). По плану Медведь сотоварищи должны были соединиться с группой Длинного на пересечении Николаевского и Мандельштама и там вместе дождаться ядро и арьергард. Но обстоятельства изменились, и план пришлось корректировать на ходу…
На пересечении Мандельштама с улицей Жертв красного террора (бывшей Урицкого) дорога проходила под эстакадой путепрово́да, поднимавшего проезжую часть улицы так называемых «жертв» (надо полагать, кулаков, уголовников, врагов Советской Власти и самого Гитлера — он ведь тоже «жертвой» в итоге оказался) над соседним кварталом, улицей Железнодорожной, самой железной дорогой и расположенными дальше улицами Мира и Солженицына (бывшей когда-то Фрунзе). Там группу обстреляли.
Огонь открыли сначала с эстакады, одновременно из четырёх ружей, — пули застучали по выщербленному асфальту, но ни в кого из искателей не попали, — затем к стрелкáм присоединился автоматчик, давший длинную очередь из окна стоявшего справа у самой эстакады трёхэтажного кирпичного дома.
Несколько пуль прошили грудь Армяна, ехавшего впереди справа, — он умер сразу, можно сказать моментально, — остальные ушли в белый свет, как в копеечку. Лишь одна пуля угодила в правую руку ехавшего рядом с Армяном Че.
Не обращая внимания на боль, искатель налёг на педали, и его «педальный конь» резво занёс его в разросшийся кустами палисад слева от дороги, за которым виднелись просевшие крыши частного сектора. Длинный, ехавший чуть позади Че, рванул следом в тот же палисад, а Железный, ехавший замыкающим, резко развернул велосипед и, под грохот второго залпа выстрелов с эстакады, с треском проломился сквозь кусты, росшие под вековыми деревьями на противоположной стороне улицы, уходя из-под огня стрелков.
За деревьями стоял двухэтажный дом с балконами на втором этаже, в окнах которого было чернó от бушевавшего там когда-то давно пожара. Тротуар перед домом был завален кусками фасадной штукатурки и засыпан прошлогодними листьями вековых вязов, что росли между тротуаром и проезжей частью. Соскочив с велосипеда, Железный сиганул в первое попавшееся окно и исчез в чёрном от копоти помещении.
— Ты как, Чебурашка? — спросил Длинный, оттаскивая раненого товарища вглубь зарослей.
До автоматчика было метров тридцать. Длинный даже рассмотрел сквозь кусты место, где тот сидел — второй этаж, правое окно в торце здания. Но их с Че ублюдок не видел. Немного пострелял вслепую по кустам и перестал. «Патронов мало. Экономит», — отметил Длинный.
— Рука… блядь… — прошипел Че. — Кость кажется целая, но хлещет, сука… Накинь жгут, Лёха!
— Потерпи чуток, брат Чебурашка, потерпи… — Длинный подналёг, покрепче ухватившись за здоровую левую руку товарища, которой тот обнял его за шею.
Затащив Че в распахнутую калитку первого попавшегося двора, Длинный усадил его у железных ворот. Достал из разгрузки жгут, аптечку и ППИ-1. Закатал выше локтя рукав, осмотрел рану: пуля прошила мягкие ткани предплечья, прорвав какие-то мелкие сосуды, из которых теперь и кровило, но кости были целы, и артерия не задета.
— Всё в порядке, Коля! Не ссы! Это тебя «пятерка» поцарапала… жить будешь!
Длинный быстро обработал рану чистым медицинским спиртом (на медицинском складе Объекта его нашлось много), вскрыл перевязочный пакет и перевязал товарища.
— Ответь Молоту, Лёха, — сказал тогда Че, морщась от боли.
Только сейчас Длинный сообразил, что уже с полминуты из рации раздаётся голос командира:
— Длинный Молоту… Длинный, ответь Молоту… Длинный, упырь тебя задери!
— На связи, — ответил Длинный.