Лумумба снова затянулся. Железный внимательно смотрел на цыгана, ожидая продолжения и усердно пыхтя трубкой. Но тот, похоже, уже закончил перечисление сокровищ из неведомого бункера, а большего он просто не знал.
Сам Железный был в курсе дела: знал, что Объект под Новороссийском имел отношение к РВСН, о чём на Сходе публично не объявляли, упомянув лишь, что фашисты из Ростова-на-Дону имели особый интерес к некоему «Объекту». А что там такое — склад с оружием, или производственная линия, или ещё что-то нужное — дело десятое. Важнее был факт появления опасного врага, о котором прежде ничего не знали. О принадлежности Объекта к Ракетным войскам стратегического назначения давно несуществующей Российской Федерации учреждённый на Сходе Комитет Безопасности решил не распространяться. Лишнее это. Теперь, когда все искатели Содружества поступили, по сути, на военную службу — в прямое подчинение Комитета, ему, искателю и разведчику, полагалось знать несколько больше, чем «гражданским». Так что, Железный сразу предположил, что перечисленное Лумумбой вооружение — лишь малая часть того, что нашёл на Объекте Кувалда.
— Ну что ж, — от души затянувшись из трубки, искатель выпустил через нос две струйки густого дыма, которые тотчас подхватил и унёс ветер. — Новость, и правда, хорошая…
— Сегодня днём Серьга, односельчанин твой, и Вечный Жид в Ростов уехали, — сказал, выпрямившись, Тахир, наконец размотавший перекрученную собачью цепь (благодарный пёс принялся скакать и прыгать от радости вокруг охранника, норовя лизнуть ему руку). — Вчера только вернулись вечером, темно уже было, а сегодня снова на выход… С собой повезли полные мешки подарков из бункера для фашистов… Ты, я так понимаю, их по дороге не встретил? Часа в два они выехали.
— Нет, Таха, и не должен был, — покачал головой Железный. — У нас с ними маршруты изначально разные были, а сюда я так вообще не по плану ехал… Ладно мужики, — искатель взялся за руль велосипеда и поставил ногу на педаль, — поехал я в штаб Комитета, докладываться…
— Давай, Саша, езжай, — сказал с башни Сергеич. — Жаль, конечно, Шаву. Хороший человек был…
К зданию клуба, в котором расположился Комитет Безопасности, Железный подъехал в половине восьмого. Солнце уже висело над самыми крышами домов, — ещё минут сорок и стемнеет. Поставил «коня педального» на специальной велопарковке перед клубом и вошёл внутрь, оставив автомат на входе у дежурного.
Клуб был старой, ещё советской постройки, с большим залом собраний, в котором во времена СССР собирались колхозники, устраивались концерты самодеятельности, кинопоказы и танцевальные вечера, с помещениями для детских и юношеских кружков и библиотекой. В общем, было здание это долгое время общественным культурным центром сельского района. Оно и называлось тогда: «Дом культуры». Потом в 90-е годы прошлого века, здесь устраивались дискотеки с пьянками, драками и иногда поножовщиной. Потом дом культуры, переименованный к тому времени в просто «клуб», закрыли. Потом сдали в аренду местному буржую, который завёз в клуб «одноруких бандитов» — игровые автоматы, с помощью которых он, буржуй, обирал депролетаризованное и декультуризованное местное население. «Порядок» в тогда уже «игровом клубе» обеспечивали вчерашние гопники, организованные буржуем в ЧОП, офис которого расположился тут же, в помещении библиотеки. Потом игровые автоматы запретили власти, и игровой клуб закрылся. Ну, как закрылся… На окна и двери клуба установили металлические ролеты, повесили таблички «закрыто», а вход для игроманов сделали с обратной стороны здания. Потом, когда власти совсем прижали буржуя, и никакие взятки уже не помогали, буржуй устроил в здании торговый центр и открыл жральню по типу «Макдоналдса»… а потом была короткая Война, затем ночь, зима и смерть. Смерть примерно девяноста процентов населения планеты (точную статистику уже некому было подсчитать). А потом, когда в рабочий посёлок, на территории которого стояло здание клуба, стали собираться пережившие зиму люди, людям понадобилось место, где они могли бы собираться вместе. Общими усилиями клуб отремонтировали, и он снова стал потихоньку превращаться в дом культуры — культуры во многом схожей с той культурой свободного от ига капитала человека труда, что некогда жил, не боясь за завтрашний день, на одной шестой части суши планеты Земля, строил города, связывал реки, летал в космос первым… Тот человек был подлинно свободным — свободным от безработицы, свободным от социального неравенства, свободным от страха за собственных детей, что те окажутся на улице, голодные, без медицинской помощи, и он, свободный человек, станет попрошайничать, чтобы собрать деньги на дорогостоящую операцию в частной клинике в какой-нибудь Германии. Люди, что жили в посёлке Свободном, не летали в космос и не связывали рек. Они сумели оживить довоенную технику и обнести посёлок защитным валом, сумели прорыть оросительные каналы для полей, сумели отстоять политую собственным потом и кровью землю от нелюдей с Пустоши. Вот, пожалуй, и всё. Не числится за этими людьми великих свершений. Но и то, что, несмотря на все невзгоды, они остаются людьми и растят людьми своих детей, дорогого стóит. Эти люди в поте лица добывают свой хлеб, и каждый делает свою работу в интересах общества; они не терпят ни тунеядца, ни единоличника, — потому как первый разлагает дисциплину, а второй есть личинка кулака, ростовщика, буржуя и оба они, по сути, выродки похлеще тех, что обитают в Пустоши.