Та-тах! — дважды басовито выстрелил автомат совсем рядом. Калашников. 7,62.
— Лежать! — произнёс голос за спиной. — Башкой не крутить. Руки в стороны вытяни, крестом. Два раза не повторяю.
Доброгнев подчинился.
— Алексей Геннадьевич! — громко позвал боевик кого-то, кто был, по-видимому, поблизости, но не слишком близко. — Один в минус, второй на мушке. Подходите вязать!
В этот момент над посёлком послышались ещё выстрелы. Сначала на юго-западе, потом, спустя буквально несколько секунд — на северо-западе. Стреляли сначала скупыми очередями по два-три выстрела, потом кто-то дал щедрую очередь на полмагазина. Пауза, секунд пятнадцать. Одиночный. Тишина.
— Слыхал? — снова обратился к Доброгневу стоявший сзади местный. — Это твоих дружков на ноль множат. Так что, повезло тебе. Лежи, не дёргайся только, и будешь жить. У нас уже двое ваших на киче сидят. Военнопленные. Третьим будешь.
Послышались шаги. Шли двое.
— Смирный? — спросил низкий с хрипотцой голос.
Доброгнев догадался, что это подошёл тот самый Алексей Геннадьевич, которого позвал пленивший Доброгнева боевик, и что Алексей Геннадьевич и есть командир отряда — бодрый старик.
— Смирный, — ответил боевик своему командиру.
— Ну, вяжите его тогда. Федя, помоги Степану! А я подстрахую… Эй, как тебя?.. — старик обратился к Доброгневу.
— Доброгнев, — ответил Доброгнев.
— А нормальное русское имя у тебя есть?
— Артём.
— Ну вот. Артём. Хорошее имя. Греческое, правда, но хорошее. Руки заведи за спину, Артём, только медленно… не глупи. Мы — люди простые. Говорим один раз, потом стреляем…
Артём-Доброгнев выполнил приказ. К нему подошли двое, один слева, другой справа. Стянули масксеть, забрали автомат — АКМ с ПБСом, рацию, стянули руки за спиной пластиковыми хомутами (двумя, видимо для большей надёжности) и, взяв с двух сторон под руки, рывком поставили на ноги. Развернули. Разворачиваясь, Артём-Доброгнев увидел Любомила. Любомил был мёртв, — обе пули попали разведчику точно в затылок. От попаданий лысый череп с вытатуированным на правом виске знаком «Молнии» деформировался, стал каким-то неправильным. Артём-Доброгнев не стал присматриваться. Он знал, что после таких попаданий лица у Любомила не было.
— Вот так, молодец, Артём, — произнёс среднего роста жилистый старик с аккуратной бородкой и усами, одетый в «цифровую флору». Если бы старик носил округлые очки и, если бы Артём-Доброгнев знал историю бывшей страны, на территории которой жил, он бы наверняка отметил поразительное сходство старика с Всесоюзным старостой Михаилом Ивановичем Калининым. Но Артём-Доброгнев учил историю по «Славяно-Арийским Ведам» в Школе Мужества и про Калинина не знал, потому и сходства не заметил. В руках у старика был АН-94 — легендарный «Абакан». В Рейхе такое оружие было только у одного человека — у полковника Колояра. — Мы за вами давно присматривали, — сказал старик. — Но завтра здесь начнутся работы, приедут люди… так что, нечего вам, фашистам, тут шастать.
Глава восемнадцатая. А работа кипит
16 июня 2077 года, бывшая Россия, Кубанская область, Новороссийский район, посёлок Верхнебаканский, Объект, вечер
Утром пришли рабочие бригады из Жемчужного, и начались работы в тоннеле и на уцелевшем участке правой ветки. Рельсы начали демонтировать у цемзавода, где железнодорожное полотно было в приемлемом состоянии. Этим занималась бригада из Варениковки. Бригады из Прикубанского и Красного принялись за сооружение насыпи вокруг озера-воронки, по которой будут прокладываться демонтированные первой бригадой рельсы. Бригада из Свободного приступила к разбору завала у портала снаружи, а бригады из Вольного, Октябрьского, Махновки и хутора имени Сталина все ушли внутрь тоннеля, на разбор «пробки», образовавшейся в результате противостояния взрывной волны и шедшего навстречу волне поезда.
Работа в тоннеле оказалась самой сложной. Требовалось сначала поставить на рельсы и откатить назад — подальше от платформы лифта Объекта — четыре более-менее целых полувагона и два хоппера, которые при ударе сошли с рельсов и частично погнулись, а уже после разрезáть на куски и удалять железный тромб из нескольких смятых в лепёшку вагонов. Рабочие из хутора Вольного, приступившие к расчистке завала снаружи, за день разобрали только третью его часть и за пробку возьмутся не раньше 19-го числа; в тоннеле, чтобы добраться до пробки, потребуется примерно столько же времени. За день четыре бригады (две по четырнадцать и две по пятнадцать человек) подняли домкратами, поставили на рельсы и откатили на километр по тоннелю три вагона, а вот на следующие три потребуется два дня минимум, поскольку, чем ближе к пробке, тем больше компрессионных повреждений имели вагоны. Последний хоппер был почти невредим, а тот, что перед ним — был уже слегка помят, третий с хвоста поезда полувагон был смят уже не слегка, а четвёртый, пятый и шестой уже нельзя было просто поставить на рельсы и покатить; тележки ближних к тромбу трёх полувагонов оторвались от рам и уехали вперёд; так передняя тележка второго от «тромба» полувагона оказалась под первым, примерно посередине, а передняя тележка третьего — на месте задней второго. В общем, на каждый последующий день колхозников ждала работа более тяжёлая, нежели в предыдущий…