Они ели яичницу прямо со сковородки, Александр Степанович, смеясь, рассказывал про выпускной вечер и как толстуха Благова — «химичка, помнишь ее?» — выступила с речью, прерываемой рыданиями, на тему: «Каждый из вас, как родное дитя, унесет кусок моего живого сердца!» — хотя в году своих учеников иначе, как остолопами, не называла. И про зареванных девчонок в белых платьях, про какого-то Глухова, который наконец помыл и остриг свои патлы…
Кира Сергеевна смотрела на мужа, на его лицо с белыми морщинками у глаз, на подбородок с женственной ямочкой и думала, что он, наверно, тоже по-настоящему счастлив не здесь, а там, в своей школе… Наверно, у мужчин вся жизнь — время работы.
Зазвонил телефон — так неожиданно, что Кира Сергеевна вздрогнула. Александр Степанович, опрокинув стул, выскочил в прихожую.
— Ага, прикатила. Вас встретить?.. Возьми такси!
Кира Сергеевна тоже вышла из кухни, хотела хотя бы в телефоне услышать Ленкин голос, но Александр Степанович уже положил трубку.
— До ночи мотает ребенка, — сказала она.
— Ничего, не каждый день.
У него прямо мания — по любому поводу защищать Ирину. От меня защищать.
Вынужденная пауза разделила их. Кира Сергеевна опять подумала: сейчас придет Ирина, начнется неприятный разговор. А он уйдет в другую комнату, подчеркнет свою непричастность.
Она направилась к себе, и Александр Степанович — за ней. Как хозяин, обязанный занять гостью.
Она разбирала чемоданы, он помогал, брал из ее рук белье, платья, уносил в шкаф, возвращался. Перебрасывались пустыми фразами:
— Как тебе джинсы?
— Жаль, в школу в них нельзя, мои хлопцы умерли бы от зависти.
— Привезла тебе кучу военных мемуаров.
— О, спасибо, почитаем, будет чем отпуск занять!
Он говорил с преувеличенной бодростью, суетился вокруг нее, разглядывая книги, испускал восклицания, расставлял на стеллаже. Вспомнил вдруг про спектакль, пошел включать телевизор.
Не умеешь ты притворяться, думала Кира Сергеевна. Боишься, что втяну тебя в разговор с Ириной. Она опять представила суд, унижение Ирины и Юрия, который своим металлическим голосом перечисляет собственные заслуги: «Не пью, не курю, зарплату — до копейки…» И разговоры в городе, сочувственные вздохи, взгляды…
Не одна я сижу высоко, вы все тоже — хотите ли, не хотите ли — сидите вместе со мной.
Мелодично пропел звонок-колокольчик, Александр Степанович побежал из столовой открывать.
Ирина движением футболиста швырнула с ног туфли.
— Ридна маты!
Ленка пропищала обычное:
— Кира, что ты мне при-вез-ла?
Обе повисли на ней, обцеловали всю, опрокинули на диван и там долго тискали ее. Александр Степанович стоял, похохатывая, у двери, потом оторвал Ленку, унес смотреть машинки. Восторженный визг разлетелся по квартире.
Кира Сергеевна взяла со стола пакет с бельем, кинула дочери на колени. Порывшись в сумочке, вытащила коробочку с перстнем, надела его на тонкий Иринин палец.
Отставив руку, Ирина полюбовалась кольцом.
— Угодила, ридна маты…
Но почему-то не оставила на пальце, тут же сняла, положила в коробочку. А белье даже из пакета не вытащила, рассеянно сунула в сумочку.
Кира Сергеевна смотрела на дочь — улучшенную копию отца: крутой высокий лоб, легкие тонкие волосы, ямочка на подбородке. Надо лбом — светлая крашеная прядь.
— Что-то вы все похудели, и ты, и Юрий…
Ирина вытянула трубочкой яркие, резко очерченные губы, отделалась шуткой:
— Потому как без материнской заботы!
Может быть, она чувствовала, что где-то поблизости прячется начало неприятного разговора.
Из столовой неслась музыка, из молодежной комнаты — визг Ленки и басовитое урчанье Александра Степановича. Он играл с Ленкой. Специально ушел, чтоб не присутствовать при домашней сцене, подумала Кира Сергеевна.
А может, и правда, не заводить сегодня?
— Вы, наверно, хотите есть, а мы с отцом прикончили последние яйца.
— Что ты, маты! Из гостей — и хотим есть?
Разговор пошел про Светку и кто был у нее сегодня, посыпались приветы от знакомых. Светку Кира Сергеевна теперь вспомнила — давняя Иринина подруга, вместе кончали школу — остальных не знала или забыла.
Хорошо бы, конечно, не портить этот вечер, но Кира Сергеевна не любила откладывать неприятные дела. Скользнула взглядом по лицу дочери, спросила: