Пожилая женщина указала ей корпус «Б», и она вошла в подъезд, пахнувший краской и сырой штукатуркой. Долго ждала лифта — там вверх-вниз катались мальчишки, пока кто-то наверху не шугнул их.
Ленка повисла на шее, ухватившись теплыми ручонками. Потом схватила конфеты, торт, утащила на кухню.
Ирина помогла раздеться, пристроила пальто на гвозде — вешалки не было. Она только что вышла из ванны, на голове накручено полотенце.
— Показывай, — сказала Кира Сергеевна и пошла в комнаты.
Была тут недели две назад, когда везде валялись узлы, чемоданы, книги, и сейчас ожидала увидеть уже порядок, обжитость. Но в комнатах мало что изменилось, только узлов нет, но и мебели никакой: в одной комнате — диван и Ленкина кровать, в другой — раскладушка. В углу свалены связки книг, в стену вбиты гвозди, на них — одежда.
— А где же Юрий? — спросила Кира Сергеевна.
— Не знаю. Зачем он тебе?
Было тепло, здесь тоже еще стоял запах краски, в голые, без занавесок окна било зимнее солнце, освещало пустые стены.
— Возьми дома что-нибудь из мебели, можно ли так жить? Или давай подыщем гарнитур.
Ирина взяла с подоконника сигареты, закурила.
— Успеется. Пока сойдет и так.
Все же странная, подумала Кира Сергеевна про дочь. Она не понимала такого равнодушия к новой квартире, ко всей этой вокзальной неустроенности. Нормальные новоселы — молодые и немолодые обживают квартиру празднично, торчат в мебельных магазинах, несут карнизы, паласы, светильники… Устраивают уютное гнездышко. А тут — как ночлежка, одни постели. Потому что не маялись без жилья, не ждали годами, получили готовым, как должное.
— Чаем напоишь?
— Есть и посущественнее, — сказала Ирина. — Только придется на кухне, ты уж извини.
Она таскала с балкона закуски, передавала Кире Сергеевне, та несла их на кухню. Здесь был стол и два стула, на одном, утонув коленками в мягком сиденье, стояла Ленка, распоряжалась тортом.
— Смотри, вот тебе, вот с розочкой — маме, а это мне…
Рот и пальцы вымазала коричневым кремом, и на шее крем.
— Ты забыла про папу, — сказала Кира Сергеевна. Ленка замерла с поднятым ножом, подумала. И тут же выкрутилась:
— Ничего не забыла, просто не успела… И папе отрежу…
Ирина внесла запотевшую бутылку, на подоконнике, заваленном посудой, отыскала вилки.
— Тебя не шокирует, что я в таком домашнем виде?
— Нисколько.
Кире Сергеевне было приятно, что Ирина не просто ждала ее, а готовилась к встрече, как к маленькому торжеству.
Они выдвинули столик на середину, Ирина устроилась поближе к плите.
— Жаль, отца нет, — сказала она.
— У него конференция. И потом, на чем бы он сидел?
— Ерунда, принесли бы связку книг.
Кира Сергеевна видела, как по-мужски ловко дочь откупорила бутылку, налила вино в граненые толстые стаканы. Даже посуды путной нет.
— За счастье в этом доме! — Она посмотрела на Ирину. Ирина выпила, потом сказала:
— В этом доме если и будет счастье, то для кого-нибудь другого.
Непонятно сказала.
Ленка забралась к матери на колени, запивала торт сладкой водой, выкладывала свои невеселые новости: детсад здесь плохой, девчонки во дворе плохие, кошек нет и качелей тоже нет.
— Кира, забери меня домой, мне надоело здесь жить. Лицо у нее сделалось жалобным — вот-вот заплачет.
Прижала голову к плечу, заглядывает Кире Сергеевне в глаза. Никак не привыкнет, что теперь ее дом здесь.
— Давай заберу ее на воскресенье.
Ленка посмотрела на мать.
— Возьми, — согласилась Ирина.
Ленка всплеснула руками, скатилась с колеи матери.
— Я Андрейке и Максимке подарки понесу!
Вприпрыжку умчалась к игрушкам, гремела там железками, выбирала из «металлолома» подарки для соседских мальчишек.
— Скучает, — сказала Кира Сергеевна.
— Привыкнет.
Ирина закурила, выбросила на стол пачку. Кира Сергеевна потянулась к ней. То ли от вина, то ли из-за настроения сейчас она чувствовала себя расслабленно, жалела Ирину и Ленку, обе казались маленькими, незащищенными. Хотелось обнять дочь, прижать к себе, просить за что-то прощения — родное мое дитя, тебе всегда не хватало матери, но что же делать, если так круто замесила я свою жизнь и по-другому не могу? Когда-нибудь, когда отполыхают над тобой житейские бури, страсти и придет к тебе мудрое Время Работы, ты поймешь меня.
Но ничего, конечно, она не сказала — не такие между ними были отношения, чтобы плакать на плече друг у друга.
— Может, и ты проведешь воскресенье с нами? — Кира Сергеевна погладила руку Ирины и почувствовала холодную неподвижность этой руки.