— И вы никого не ждете?
— Никого, просто я не хотел, чтобы к нам подсаживались посторонние.
— А мы вам не помешаем?
— А может, это вам хотелось посидеть наедине?
— Что вы, что вы, напротив! Нам будет очень приятно поужинать с вами.
Гиви ушел.
— Кто это? — спросила Нана.
— Гиви Рамишвили. В университете он учился на геофизическом, на два курса позже меня.
— А где он теперь работает?
— Если не ошибаюсь, заведует отделом в Институте геофизики. Может, тебе неприятно их общество?
— Ну, отчего же!
— Не пригласить их было как-то неловко. В зале ни единого свободного места.
— Почему ты извиняешься?
Широкая дубовая дверь распахнулась, и в ней появился Гиви Рамишвили в сопровождении девушки.
Моя рука, протянутая за сигаретой, застыла в воздухе.
Тысячи тончайших иголок вонзились мне в сердце.
Эка!
Она идет неторопливо, еще не видя нас. Глаза ее, ища предназначенный им столик, скользят по незнакомым лицам.
Еще мгновение, и…
Эка оступилась. Гиви подхватил ее.
Две струи ледяного воздуха пронзили мое тело.
Потом…
Потом я ничего не помню. Лишь ночью, оставшись в полном одиночестве в своем гостиничном номере, я пытался восстановить, что случилось до того, пока Эка и Гиви подошли к нашему столику.
Нана, естественно, уловила выражение моего лица и, стремясь понять, что же произошло, обернулась в поисках причины моего изумления. Я испугался, как бы Нана не догадалась. Моя рука продолжила свой путь к сигарете, а я, собрав последние силы, привстал.
— Познакомьтесь!
— Эка! — с улыбкой кивнула Эка Нане. Потом повернулась ко мне. — Мы уже знакомы, — сказала она Гиви.
— Знакомы? — удивился Гиви.
— Да, — говорю я и чувствую, как на лбу у меня выступила испарина.
Эка собралась было сесть рядом с Наной, но помешал Гиви.
— Как-то неловко, чтобы женщины сидели по одну сторону, а мы по другую, — сказал он. — Тебе лучше сесть рядом с Нодаром.
И Эка покорно опустилась в кресло рядом со мной.
Мучительная, неестественная улыбка прилипла к моим губам.
Все уже давно уселись, и я с изумлением обнаружил, что все еще стою на ногах.
Невольно я взглянул на Нану. Неужели она обо всем догадалась? Не думаю. Во всяком случае, по выражению ее лица этого не скажешь. Она с нескрываемым восхищением и одобрением разглядывает Эку.
И Гиви ничего не заметил.
А я боюсь даже глаза поднять на Эку.
К тому же никак не удается содрать с губ грубо намалеванную жалкую улыбку.
Откуда-то издалека до слуха моего долетел шум моря. Постепенно шум этот усилился. Волны сначала едва обозначились, потом сделались выше и наконец встали на дыбы, словно горы. Я отчетливо вижу, как длинная горная цепь волн покрывается белоснежной шапкой пены.
Собравшись с силами, я всячески пытаюсь заглушить в себе яростный рев волн.
— Вы в командировке? — словно из подземелья донесся до меня приглушенный голос Гиви.
— Что вы сказали? — никак не могу понять, о чем он меня спросил.
— Вы здесь в командировке?
— Ах да, конечно. И не в Москве, а в Серпухове.
Я немного успокоился. Рокота волн уже почти не слышно. В глубине зала я заметил нашего официанта и подозвал его.
— Если вы не обидитесь, заказ я сделаю сам, — неуверенно сказал Гиви.
— Сегодня вы наши гости, и, пожалуйста, не будем больше говорить об этом.
«Наши гости».
Гиви сдается.
Наконец-то мне удалось закурить.
Ядовитый дым просачивается в легкие.
К счастью, заиграл оркестр.
«Наши гости», — повторяю я про себя и пытаюсь представить, как подействовали на Эку мои слова.
А может, никак? Может, в душе она просто посмеялась надо мной?
Чуточку осмелев, я слегка поворачиваю голову к Эке. В глаза мне бросилась необычайная бледность ее лица.
Сердце мое болезненно сжалось.
— Покурить не найдется? — спрашивает меня в туалете порядком подвыпивший мужчина.
Я шарю в карманах и только потом вспоминаю, что оставил сигареты на столе в ресторане.
Я отрицательно мотаю головой. Потом открываю кран на полную мощность и подставляю лицо под холодную струю. С каким наслаждением я смочил бы волосы, но, увы, как-то неловко. Выпил я вроде не так уж и много, но лицо горит. Я разглядываю в зеркале свое отражение и с изумлением отмечаю, как сильно вздулись у меня жилы на висках. Даже дотронуться больно.
— Покурить не найдется, а, друг? — спрашивает все тот же мужчина. Видно, он меня не узнал.