Из-за огромной кружки Купер испытующе взглянул на него. То ли Стэк пошутил в его адрес, то ли обращал свои слова ко всем.
— Женщины-католички не хуже других, — вступился он, — во всяком случае, некоторые. Дай каждой по доброму фермеру-протестанту, и они такое племя народят — равного в Европе не сыщешь. В семье мужчина голова. А протестантов сызмальства править в семье обучают. Это у нас вроде как особый навык.
— И все же лучше жену из протестанток выбирать, — заметил Хассет.
— Верно, — поддакнул Стэк.
— Во всех графствах считают, что Керри — колыбель смуты, — не остался в долгу Купер. — Парень, которого будут вешать в пятницу, как раз из ваших краев.
— Да, но его оттуда прогнали, как паршивого пса, — ответил Хассет. — Знаю я прекрасно об этом парне. Родился в Трейли, его отец на моего деда батрачил. Это же у вас в Мейо его пригрели, да еще и в школе учить поставили. У нас в Керри знают, как с такими беспутными поступать.
— Именно — беспутными, — поддержал его Стэк. — Уж сколько лет, как в Керри и след его простыл, а разговор и поныне идет. Даже священники его с амвона поносят!
— Я одного слышал, — Хассет улыбнулся, вспоминая, — то было на востоке, в Каслайленде. Две девчонки там забеременели, и обе утверждали, что он виновник, так сказать. Паписты сами говорят, что его наедине ни с какой женщиной оставлять нельзя, будь то девушка, замужняя или мать семейства.
Стэк, однако, не улыбнулся.
— Немногим, видно, паписты могут похвастать, раз о таком до сих пор поминают.
— Да нет, все по справедливости, — возразил Хассет, — поминают-то его за песни, а не за другое что. А песни-то он славные сочинял.
— В пятницу никакие песни ему не помогут, — бросил Купер.
— Я таких людей знавал, — сказал Стэк, — вы правы, в Керри они плодятся во множестве. Только бы напиться да чью-нибудь дочь в постель затащить, а назавтра к попу на исповедь да за перо — гимн пресвятой богородице сочинять.
— Или воззвание Избранникам, — подхватил Купер. «Хамское отродье, у тебя тучнеют стада, а у нас пухнут с голоду дети».
— Их религия им по душе, — продолжал Стэк. — Сегодня пропьет последний грош, а о дне завтрашнем и не задумается. А зачем? На исповеди все грехи замолятся.
— Он и в Мейо распутничал, жил в домишке у одной молодой вдовицы. Отмыть да прибрать — недурна собой будет. Одному богу известно, сколько еще у него здесь женщин было.
— Когда его из Керри выперли, он в Макрум подался, — сказал Хассет, — один мой знакомый там скот разводит, так он мне кое-что о Мак-Карти рассказал. Случилось, видно, так, что ему и священнику приглянулась одна девушка — служанка из какого-то господского дома.
— Священники у них — стыд и срам, — бросил Стэк, — лицемеры и ханжи.
— Ну-ну, рассказывай дальше. — Купер даже подался вперед.
Ну вот, теперь похоже на прежнюю жизнь: уютная таверна, приятные собеседники, в красных мундирах тесным кружком за столом, шутки, анекдоты, особо забористые и пикантные, потому что рассказываются среди единоверцев. И узник, ожидающий казни в тюрьме, куда ведет кривая дорога, — далеко, за тысячу миль, точно северный полюс, недостижимый и непостижимый для сидящих в теплой таверне.
Карета Мура въехала в ворота его усадьбы, и на этом кончилась первая половина его жизни. Вторая — постепенное смирение со своим характером и судьбой — обозначилась не сразу, а лишь через несколько лет.
Первые месяцы 1799 года Мур потратил на то, чтобы выполнить данное Деннису Брауну обещание — плата за перевод Джона из каслбарской тюрьмы в Уотерфорд. Он написал пять статей-памфлетов, в которых доказывал, что необходимо распустить ирландский парламент и объединиться с Великобританией. По тем дням вопрос этот был едва ли не самый насущный, он затмил даже войну с Бонапартом. В те дни он как раз совершил безуспешную попытку захватить Акре, как он сам пышно выразился — «эту жалкую дыру, которая вдруг разверзлась пропастью меж мною и Судьбой». В первых двух статьях излагались общие соображения, к тому же очень высокопарно, так что вряд ли имели какое-нибудь значение, зато остальные три весьма убедительно выявили причины, по которым католикам-дворянам и людям среднего сословия стоит поддержать объединение двух стран, ибо таким образом будет достигнуто скорейшее восстановление их гражданских и политических прав. Статьи пользовались большим успехом, и у автора даже завязалась переписка с архиепископом Тройским и лордом Конмером. Мур несколько раз ездил в Дублин и докладывал о своих взглядах Католическому комитету. Историки считают, что его выступления сыграли первостепенную роль, склонив ирландцев-католиков принять политику Питта и Корнуоллиса. Питт даже прислал ему прочувствованное письмо, в котором намекнул, что Объединенный парламент в первую очередь рассмотрит вопрос о равноправии католиков.