Среда. А ведь на этих крестьян, что таскают валуны, валят деревья, носят воду, и рассчитывает Общество объединенных ирландцев. Эти подлецы хотят их руками поднять восстание. Ну что между ними общего: меж адвокатишками из Дублина и тружениками сельской Ирландии. Они словно с разных планет. Даже я, живущий в деревенской глуши, не знаю ни жизни, ни характеров своих крестьян.
Смотрите, как они справляют праздник Святого Иоанна. В сумерках на невысоком холме за озером разожгли костер, собрался люд. Говор, смех, песни, хмельное вино. Юноши устроили что-то вроде состязания: стали прыгать через костер, а собравшиеся приветствовали смельчаков. И все у них выходило так ладно, просто, почти само собой, я уверен, они и не подозревают, что обряды их не изменились с древних языческих времен, когда праздновали солнцеворот, приносили жертвы, чтобы умилостивить светило. Обращали молитвы к самым могущественным силам: к богам урожая и плодородия. И по сей день существует обычай: собирают золу с кострища и берегут до будущего года, чтобы смешать с зерном во время сева. Конечно, сейчас ими движет не темный врожденный инстинкт, а дань обычаю, которому тысячи две лет. И этим-то людям Том Эммет и Уолф Тон (а у нас в графстве Малкольм Эллиот и мой брат Джон) пытаются втолковать что-то о правах человека, о желанной парламентской реформе, о благах республиканского правления.
Четверг. А к северу от нас, в Тайроли, праздник Святого Иоанна закончился иначе: крестьяне побили скот одного килкумминского помещика по имени Гибсон. Сам он мировой судья, жестокостью и нетерпимостью своей снискавший немалое недовольство всей округи. Ему нанесли куда больший урон, чем Куперу: много скота пало; по словам очевидца, злодеев было человек сорок. Он утверждает, что никого не опознал. Неудивительно, ведь эти Избранники предусмотрительно вымазывают лица сажей.
Суббота. Да, Тайроли может гордиться: как-никак, именно у них объявились Избранники. Бедственный край этот, к северу от юга, в нескольких часах езды, вдоль реки Мой. Справа графство Слайго, слева пустоши Эрриса, а за ними топи и холмы Белмуллета, места глухие. Земля на тысячи акров вокруг принадлежит лорду Гленторну, которого здесь никто и в глаза не видывал. Наберется в округе еще с пятнадцать мелкопоместных усадеб, в основном принадлежащих потомкам солдат Кромвеля. Вполне понятно, что помещики победнее озлоблены и напуганы, а один из них, Купер, командир местных йоменов, даже домогается «свободы действий», то есть чтобы ему разрешили жечь дома, пороть крестьян, под пыткой добиваться от них «признаний».
Конечно, пока его домогательства не находят поддержки у Денниса Брауна, человека в здешних краях весьма влиятельного как в делах политических, так и общественных. Это не означает, конечно, что Браун дружен с Избранниками, главная его забота — поддерживать в Мейо порядок и спокойствие, пока не минует опасность восстания в стране и вторжения извне. Но как бы внешне спокойно и изысканно ни держался Браун в парламенте и вице-королевском суде, в душе он тоже вояка и собственник. И, повторись нападение Избранников, я не сомневаюсь, что Купер получит столь вожделенную «свободу действий». Ибо только так испокон веков в Мейо восстанавливалась «справедливость».
Понедельник. Вчера вечером прочитал речи Тальена на заре Конвента. Дурно сработано. Не знаю даже, как уместнее его назвать: циником или лицемером. Он овладел всем арсеналом ханжеского суесловия (в духе Руссо), расцвечивает речь «броскими» словами: «свобода», «священные права человека», «негасимая любовь к свободе» — и, умело прикрываясь ими, безжалостно разит своих врагов. Он и его приспешники вместе с Директорией вершат сегодня судьбы Франции. Шайка отъявленных головорезов — Тальен, Рюбель, Барра и иже с ними — затопили страну кровью и по чужим телам добрались до вершины власти, а потом их жертвой пал и Робеспьер, иначе жертвами оказались бы они сами. К власти стремятся неприкрыто, отбросив краснобайство и суесловие, поступившись даже искренней фанатичной верой в свое дело, что придавало тому же недоброй памяти Робеспьеру некое благородство. И с такими подонками ведет переговоры Уолф Тон, ждет, что они принесут Ирландии свободу.