Так он попал в сеть, сплетенную в Киеве полицией безопасности. Эта сеть была плотной, и в ней были самые разные люди — ведь в Киеве давно уже не было места правде, добру, верности, в нем выживал только тот, который имел прикрытие, крышу — от полиции, от государства, от американцев, наконец, от диаспоры. Узбек потерял осторожность, утратил бдительность — и сегодняшняя акция должна была провалиться. Вот только на той стороне играли такие же негодяи, какой была и Любовь Щичко, одинокая женщина и коммерсант из Киева, торгующая продуктами питания, она же осведомитель полиции безопасности, оперативный псевдоним Мария Ковалевская, псевдоним прикрытия соответствует настоящему имени, личный номер 011139124, статус — вполне надежна…
Что такое один украинец?
Партизан
Что такое два украинца?
Партизанский отряд
Что такое три украинца?
Партизанский отряд с предателем…
Генерал войск полиции (обращение «пан куринный» упорно не приживалось, умники произносили его исключительно как пан куриный, издеваясь над украинским языком и достоинством украинского офицера) Олесь Стыцюра был довольно молодым для своей должности — сорок один год — выходцем из Львова. Он хорошо знал русский, польский и английский языки — потому что в молодости был гастарбайтером в Европе, пока лавочку не прикрыли. Потом — делать было нечего — он устроился в полицию, довольно быстро дослужился до майора — просто он знал, где хапнуть, и всегда делился с начальством — а оно ценило молодого и пронырливого полицейского. Когда он только начинал, у власти в стране были еще «оранжевые» — и поэтому он записался в националисты, стал адептом фашиствующего Олега Лежебока. Когда же на улицах Львова появились бронеколонны освободителей — он одним из первых прибежал в ратушу, где расположилась польская комендатура, рассказал о предках, погибших при оккупации страны Красной Армией, и выразил самое горячее желание служить в миротворческих силах или где-нибудь еще, где он будет нужен. Поляки довольно быстро пробили его по базе — а база была, большинство националистических движений на Украине финансировались из фондов, за которыми стояли польская, британская и американская разведки, — выяснили, что майор Стыцюра действительно националист со стажем. Прямо в ратуше его повысили до полковника и сделали заместителем начальника львовской полиции порядка — начальником все же был поляк. Такие люди были нужны в новой Украине.
Потом он сделал еще один шаг наверх — по программе обмена его отправили на шестимесячные курсы переподготовки полицейских не куда-нибудь, а в академию ФБР в Квантико, штат Виргиния. Тамошние преподаватели — а Стыцюра учился лучше других исключительно потому, что лучше остальных понимал язык, — все же разглядели его сущность и сделали отметку в личном деле «склонен к противоправному поведению, для работы в органах правопорядка не годен». Но других полицейских для полиции нового украинского государства брать было неоткуда, да и в Киеве на постах было немало людей, кто помнил Стыцюру как любезного молодого человека, всегда готового поддержать материально начальство. По возвращении ему присвоили звание генерала полиции и назначили сразу на должность заместителя начальника Киевского управления полиции безопасности — начальника департамента по борьбе с терроризмом. Должность не то чтобы очень хлебная, да еще и проблемная, но чтобы быть назначенным на другую — надо «занести», а достаточного количества денег у Стыцюры не было. Начальство на то и рассчитывало — ничего, парень сообразительный, накопит и занесет. Он копил…
Когда генерал Стыцюра — по должности ему полагался бронированный «Субурбан» и эскорт из двух бронемашин — прибыл в управление, расположенное на Львовской и окруженное со всех сторон блокпостами — навстречу ему прямо в вестибюле кинулся один из его офицеров, Николай (Мыкола) Беленко, которого он сам лично знал еще по Львову и сам тащил из грязи как верного и преданного человека.
— Пан генерал!
— Ну что…
У Стыцюры болела голова — полночи он провел в борделе. Этот бордель был открыт в бывшем дворце пионеров, и просто так с улицы в него было не зайти. Это был своего рода офицерский бордель, и карточка-пропуск туда означала, что ты приближен к самым верхам миротворческих сил и гражданского корпуса реконструкции, такой карточкой те из украинцев, у которых она была, гордились. От обычных борделей этот отличался уровнем — все пристойно, дамы в платьях, а не в белье, шампанское, музыка, приятная обстановка в нумерах, но самое главное — контингент. Сюда всегда стояла очередь на трудоустройство, потому что работы в Киеве было мало, а красивых девушек — много, и все они хотели подзаработать. Отсюда — если хорошо будешь работать — была прямая дорога либо за границу, либо, если очень повезет, можно и подцепить кого-нибудь. Клиентурой здесь в основном были мужчины среднего и старше среднего возраста, в основном американцы, у поляков свои «лежбища» были, и эти американцы, задолбанные политкорректностью, запуганные возможностью исков о харассменте, измотанные семьями и местными американскими дамами, которые не очень-то заботились о своем внешнем виде и требовали принимать их такими, какие они есть, — так вот, эти американские мужчины были просто в шоке от красоты и энтузиазма в постели местных дам. Многие спускали в борделях большую часть своего немалого жалования, а кто-то и решался на развод…