К счастью, гигантские крысы почти сразу перестали преследовать обезумевшую толпу. С козырька было видно: они пришли на завод не для того, чтобы охотится на людей. Как только крысы занимали освободившееся от людей пространство, они тут же начинали нападать друг на друга и драться. Крысиное море под ногами волновалось и ходило ходуном. В нем то и дело возникали течения и водовороты, образовывались буруны и омуты. Крысы вертелись и кусали друг друга. Они набрасывались на оставленные людьми пакеты, злобно рвали их на части и разносили в клочки.
— Смотрите, смотрите! Это порошок! Они жрут порошок!
Да, теперь это было очевидно: крысы дрались из-за порошка. Как только очередной пакет или сумка разрывался на части, сразу же десяток нетерпеливых морд погружался в аммонит. Крысы торопились и отталкивали друг друга. По спинам успевших к порошку карабкались те, кто остался сзади. Над площадью стоял нетерпеливый визг и чавканье. В воздух поднимались взбитая серая пыль.
— Сколько же их здесь?
— Сотни! Несколько сотен!
— Нет! Тысячи! Тысячи!
В считанные минуты все брошенные на площади сумки были разорваны, порошок съеден и вылизан до последней крупицы. Но эти выигранные минуты позволили людям, запертым на территории, найти хоть какие-то укрытия. Теперь перепуганные горожане смотрели на крысиную возню со всех крыш и столбов, с пожарных лестниц и чахлых заводских деревьев. Из окон офиса выглядывало мучнистое лицо губернатора и растерянные лица его нукеров. Но большая часть распахнутых в ужасе глаз мелькала в выставленных окнах и пустом дверном проеме главного производственного корпуса.
Однако порошка в брошенных убегавшими сумках хватило далеко не всем животным. Порошок достался только самым сильным и самым решительным, большинство же успело лишь попробовать аммонит, почувствовать вблизи его запах. Необъятное крысиное море качнулось из стороны в сторону, как бульон на сковородке, и начало растекаться по территории завода в поисках новой отравы.
При этом поведение крыс, не бросившихся на поиски, а оставшихся на площади, на глазах менялось. Их движения с каждым мгновением становились все более плавными и замедленными, из них исчезала агрессия и злоба. Крысы больше не дрались и даже не огрызались друг на друга, они пребывали благодушном расположении духа. Кто-то крутился на месте, пытаясь поймать свой хвост, кто-то чесал задней лапой ухо, кто-то заводил любовные игры с соседкой, некоторые просто валялись на боку, в блаженной истоме подергивая лапками и хвостами.
— Вот черти! Раскумарились! — нервно хохотнул Калюжный.
— Что? — не поняла Ксюша.
— Наелись порошка и впали в транс… — пояснил Матросов.
— Вы думаете, это аммонит?
— Конечно. Остались те, кто успел нажраться. А кому не досталось — побежали дальше. Крысы — известные токсикоманки.
Ксюша невольно покраснела и положила руку на живот, туда, где под круткой сидела в кармане Лолита.
— А вы откуда знаете? — через некоторое время спросила она.
— Что?
— Что крысы — токсикоманки?
— Знаю… Я на Дальнем Востоке вырос. Там китайцы скупали у населения живых крыс. Раздавали мальчиками какой-то порошок, крысы жрали его и отрубались… А мы их собирали…
— А-а…
— А зачем они скупали крыс? — спросил Матросов.
— А кто их знает… — отозвался Калюжный. И с удивлением добавил: — Ты только посмотри на них! Что делают!
Под их ногами раскинулась широкая разбойничья вольница. Какая-то упитанная крыса, как заведенная, подпрыгивала на месте, — она изгибалась в воздухе, как цирковая собачка, приземлялась на четыре лапы и тут же подрыгивала опять. Еще одна головой подбрасывала и подбрасывала обрывок полиэтиленового пакета, не давая ему спланировать на землю. Еще две стояли на задних лапах, обнявшись передними и, склоняя головы то в одну сторону, то в другую, пытались каждая опередить подружку и забрать ее пасть в свою. Кто-то блаженно катался на спине, беззаботно выставив на всеобщее обозрение розовое брюшко, кто-то, присев и скособочившись, с частотой пулемета лупил задней лапой по расчесавшемуся уху.
Впрочем, у Ксюши не было времени разглядывать сцены крысиного блаженства. Стараясь действовать незаметно, она сунула руки в карманы, и изо всех сил прижала куртку у себя на животе. Она ощущала, что Лолита, спрятанная в потайном кармане, находится в сильном возбуждении. Зверек ворочался, скреб лапами и пытался выбраться наружу.
Ксюша сделала шаг в сторону. Чтобы немного успокоить крысу, она незаметно достала из кармана пузырек Оккервиля и сунула Лолите под куртку еще полтаблетки элениума.
Монстры между тем рыскали по всей территории завода. Незаметный для человеческого глаза, но ощутимый для крысиного обоняния, аммонит в некоторых количествах присутствовал везде: на земле, в траве, на досках настилов, в пустых бочках, на дне погрузчика, возившего порошок по территории.
Но самые крупные и самые сильные животные скопились у реки, на пирсе, к которому была пришвартована баржа. Крыс на пирсе прибывало с каждой минутой. И чем больше чудовищ собиралось на пирсе, тем в большее возбуждение они приходили. Они теснились, огрызались, наседали друг на друга, скребли когтями доски настила, задние карабкались на спины передних, а на их спины тут забирались следующие. То и дело то одна то другая крыса, не удержавшись на краю, с плеском падала в воду.
— Что это они? — со страхом спросила Ксюша.
Калюжный хмыкнул.
— Всё то же… — мрачно пояснил Матросов. — На баржу немцы складывали купленный порошок. Наверное, чувствуют по запаху…
По двум швартовым канатам, удерживающим баржу у пирса, животные одно за другим перебегали на борт, но их было мало, капля в море, и количество монстров на пирсе нисколько не уменьшалось.
Припечатавшись спиной к ходовой рубке, стоял белый, как смерть, Родион, прижимая одеревеневшими пальцами гашетку лимонки. Его губы сжались в ниточку, расширенными глазами он смотрел на копошащихся в нескольких метрах от него крыс. К счастью, крысы, перебравшись на борт, не обращали на человека никакого внимания. Они сразу же ныряли в открытые палубные люки и исчезали в трюме.
— А там, небось, порошка хватит на всех! — заметил Калюжный, разглядывая баржу и пирс. — Неделю будут оттопыриваться!
— Но ведь надо как-то слезать с этого чертова козырька… — сказала Ксюша. — Попробовать перелезть через забор. Или бежать к реке…
В это время по ту сторону забора раздался низкий рев нескольких десятков моторов, и к запертым воротам с внешней стороны стали один за другим въезжать тяжелые армейские грузовики.
Из подъехавших к воротам завода грузовиков горохом посыпались на землю бойцы срочной службы. ОМОН отступил в сторону, и военные спешным порядком начали выгружать из машин какие-то бочки, баллоны, разматывать шланги, подавать воду и подключать передвижной компрессор. На автомобиле с правительственными номерами прибыл Торба — в сопровождении людей из администрации. Оглушая округу сиренами, к заводу съехались три пожарные машины, и сразу за ними четыре скорые; и те и другие по распоряжению Торбы были до поры до времени отправлены в соседний переулок — чтобы не мешались под ногами.
Со стороны было видно, что избыток начальства и отсутствие как у Торбы, так и у военных четкого плана вызывали невообразимую суету и неразбериху. С грузовиков то снимали тенты, то вновь их устанавливали, моторы то заводились, то глушились до прибытия дополнительных расчетов, машины то рассредоточивались вдоль забора, то, наоборот, собирались в единый кулак у самых ворот. В конце концов очертания некоторого замысла начали все же прорисовываться: грузовики колонной выстроились перед воротами завода, тенты все же сняли, но дуги оставили, в кузове каждого из грузовиков расположилось по несколько боевых расчетов с армейскими огнеметами, расчеты распределились вдоль бортов. Бойцы расчетов находились в некотором возбуждении, с высоты грузовиков поглядывали на крыс за забором, нервно перешучивались.