Финея уставилась в упор, ясные глаза наполнились нездоровым лихорадочным блеском:
— Стыд… Желание… Наслаждение от того, что они делают с тобой. И вот тогда ты, свободная, становишься настоящей рабыней, готовой ползти на коленках за своим господином. На брюхе. По собственной воле. Терпеть все, что он пожелает. Столько, сколько он пожелает. — Она вытаращилась еще пристальнее, будто боялась пропустить мои эмоции: — В этом и есть настоящий смысл нашей свободы — в урожденных рабынях нечего ломать. Понимаешь?
Кажется, я ее разочаровала своим равнодушием. Лишь покачала головой:
— Это какой-то бред. Так не бывает.
Она снова показно усмехнулась, будто я нанесла ей личную обиду:
— Значит, ты просто не знаешь, какую власть может получить мужчина над женщиной. Без всякого седонина. У тебя, небось, и парня-то не было. А? Совсем не знаешь, да?
Что-то злое, горячее всколыхнулось в груди:
— А ты будто знаешь!
Она пожевала губу, помолчала. Кукольное лицо вдруг переменилось. Финея вновь стала милой и симпатичной, а меня наполнила уверенность, что именно сейчас она настоящая, какая есть. Остальное — маска, за которой она пытается спрятать свою боль.
Финея опустила глаза:
— Я видела. Однажды... — Она надолго замолчала, будто рылась в воспоминаниях. Нахмурилась. — Знаешь, о чем я теперь постоянно думаю? Радуюсь, что это не я. И уже не буду. Так что, надеюсь, и твой окажется ублюдком, у которого встает только на крики. Иначе я тебе не завидую, подруга.
Я сглотнула, пораженная скорее интонацией, чем словами, опустилась на край кровати:
— Ты давно здесь?
— Давно. Но точнее не скажу. — Она окинула взглядом тотус: — Сама понимаешь. Уверена, ты уже тоже сбилась.
Я обреченно кивнула:
— Сбилась… И каждый раз вот так? Как ночью?
Губы Финеи изогнулись, но теперь эта едва заметная улыбка была просто грустной:
— С каждым разом хуже. Больнее. — Она улыбнулась чуть шире: — Но тебя, может, и не будут так штопать…
Я опустила голову, промолчала: один раз уже заштопали.
Финея вдруг подалась вперед, голубые глаза вновь лихорадочно вспыхнули. Даже на бледных щеках едва заметно проступил румянец.
— Знаешь, в чем плюс? С каждым разом становишься все более безразличной. И я лишь больше и больше убеждаюсь, что вот тут, — она слабенько стукнула себя в грудь маленьким кулаком, — панцирь. Его уже не пробить. Ни одному ублюдку! — Финея вновь отвела глаза: — Я работала на Саклине, у работорговца. В тот день хозяин уехал по делам, а меня оставил торговать. Ну, я и наторговала, — она снова истерично хихикнула.
— Что это значит?
— Этот чванливый выродок явился со своим управляющим. Искал девственницу. Ну, я и продала. А потом выяснилось, что девственница подложная. Торговца посадили за оскорбление высокородства, а меня… сюда.
Я покачала головой:
— Ведь это незаконно. Сюда — незаконно!
Она вздернула подбородок:
— А тебя законно?
Мы обе помолчали, каждая в своих мыслях.
Я заглянула в голубые глаза:
— Кто-нибудь сбегал отсюда?
Она посмотрела на меня, как на дуру:
— Это Кольеры, подруга. Здесь до соседнего сортира без провожатого с навигатором не дойдешь. Даже думать забудь.
— Неужели никто? Даже не пытался?
Финея вдруг ухватила меня за руку:
— Уходи, Пальмира идет. Не вздумай при ней даже заговорить о побеге. Запрут так, что вообще не вздохнешь.
Я порывисто обернулась, поймала серый настороженный взгляд и тут же вернулась на свою кровать, но имперка окликнула меня:
— Мирая, оденься и иди за мной.
Внутри все ухнуло:
— Куда?
Та поджала губы:
— Делай, что говорят. Живо.
Я посмотрела на Финею, на тревогу в ее глазах. Вновь взглянула на Пальмиру и покачала головой:
— Я не пойду. Не пойду!
Имперка поджала губы, ее лицо посерело:
— Не будь дурой. Не пойдешь сама — поволокут силой. Ничего хорошего не выйдет. Одевайся, как друга прошу. Иначе мне придется позвать вальдорцев.
Нет… Пальмира не была мне другом. Я медлила. Но прийти собственными ногами туда, где со мной могут сотворить то же самое, что с несчастной Финеей… Знать, что пришла сама, склонила голову перед этими ублюдками… Вот это — самое дно!
Я сглотнула пересохшим горлом, задрала подбородок:
— Не пойду.
Пальмира вздохнула:
— Прости, девочка, но ты меня вынуждаешь.
Она отошла на несколько шагов и кивнула в сторону.