Но совещание прошло все-таки без него. Шютц тщетно пытался разыскать его. Володя Кислов тоже его искал. Кивнув головой в сторону здания управления, Володя объяснил:
— Он там еще не освободился.
В отсутствие Штробла от имени ДЕК пришлось выступить Шютцу. Он чувствовал себя почти во всеоружии: успел переговорить с технологами, проконсультироваться с заместителем Штробла, Гасманом. Тот под конец вдруг взвился:
— Ничего не выйдет! А то, что предлагает Штробл, вообще ни в какие ворота не лезет! — хотя к этим предложениям Штробл не имел ни малейшего отношения. Потом овладел собой, спросил по-деловому:
— Хочешь, я пойду с тобой?
Шютц подумал недолго и ответил:
— Может, он придет во время совещания.
Он еще надеялся на это, понял, что на совещании речь пойдет не только об экономии рабочего времени; тем более никто себе точно не представлял, сколько его будет упущено из-за случая на «двухсотке». Неожиданно, по крайней мере для него, появился Берг. Сел рядом с секретарем парторганизации советских специалистов, с которым они время от времени переговаривались и даже смеялись. Тем не менее слушал он внимательно, что и доказал, суммировав цифры и факты, которые привели в своих выступлениях Юрий, Вера, Шютц и Володя. Результат впечатляющий, вполне достаточный, чтобы компенсировать возможные потери времени. Но следует думать о бо́льшем. Необходимо обсудить, как сократить сроки строительства и монтажа всего блока, чтобы его можно было подключить к сети не к самому Новому году, а на две недели раньше. Эта проблема будет с завтрашнего дня обсуждаться во всех коллективах. А как насчет того, чтобы коллективы первого цикла выступили с призывом ко всем строителям и монтажникам досрочно завершить работы на нервом блоке?
Итак, пожалуйста, кто хочет высказаться? Володя Кислов и Юрий. По их виду не скажешь, что предложение руководства обрушилось на них как снег на голову. Они сказали, а Зинаида перевела, что советские специалисты после проведенной сегодня инвентаризации — они зачитали ее итоги — пришли к выводу, что есть хорошие предпосылки для досрочной сдачи блока. И советские товарищи готовы с такой инициативой выступить. Что скажут на это товарищи из ДЕК? Глаза всех присутствующих обратились на Шютца.
Пока Зинаида переводила, Шютц недобрым словом помянул бабушку Юрия: а почему бы ей не отложить, в самом деле, семейный совет до прихода дяди, раз с его мнением так считаются? Шутка не из веселых, а все же…
Он чувствовал, что на него все смотрят, знал, чего от него ждут. «Нет, не могу я в отсутствие Штробла сказать, справимся мы или нет. Не могу, и все тут. Не знаю я этого. Я могу сказать только: «Подождите, товарищи…» — и потом произвести все расчеты. Может быть, с заместителем Штробла, Гасманом. Или со Штроблом. Не могут они его нам не вернуть. И тогда мы примем решение: да или нет!. И если мы скажем «да», то появится и призыв, подписанный советскими специалистами, и, конечно, ДЕК, — тут уж Штроблу не открутиться, пусть он сейчас и отсутствует. А если мы своего согласия не дадим? Если скажем «нет» ясно и недвусмысленно? «Выиграть две недели — выше наших сил, на сегодняшний день мы считаем это невозможным». Что будет, если мы скажем так? Тогда мы скорее всего будем единственными, кто себе это позволит. Хотел бы я видеть выражение лица Берга! А Володя что сказал бы? А Юрий?»
— Ты видишь, товарищи ждут, — сказал Берг. Голос его прозвучал дружелюбно, но он подстегивал.
«Допускает ли он, что я мог бы сказать «нет»? — подумал Шютц, а вслух сказал:
— Да, ДЕК согласен…
По серым бетонным плитам Шютц шагал в сторону насыпной плотины. Вдоль русла канала — к воде, простору, тишине. В зеленом, цвета бутылочного стекла, небе крик чаек. И больше ни звука. Шютцу тишина необходима. Ему нужно собраться с мыслями, прежде чем он пойдет к Штроблу. Что-то сдвинулось в его отношении к Штроблу, он чувствует это, но пока не знает, что именно. Штробл — его друг. Может быть, у кого-то есть и более близкие друзья. У Шютца — нет. Он ему по сердцу такой, какой он есть. Они друзья. Штробл знает намного больше, чем он, и всем, что знает, делится. Без всяких выкрутасов. И полагается на него, как на друга. Если бы Шютца спросили: «Каким вы хотели бы видеть вашего друга?» — Шютц без колебаний ответил бы: «Таким, как Штробл». И в данный момент тоже. И все же что-то изменилось, пусть он и не знает что.
Но о чем сейчас гадать? Шютц всегда поддержит Штробла, как Штробл поддержал бы его. Штроблу грозит увольнение. И значит, Шютц обязан сделать все возможное, чтобы «протащить» его мимо опасных рифов. Завтра он пойдет к Бергу. Не поможет — на этаж выше. «Неужели вы думаете, — спросит он, — что в это большое путешествие мы пойдем с таким рулевым, как Гасман? И дадим первый ток за две недели до запланированного срока? С ним это у нас не выйдет, хотя он тоже будет стараться. В том-то, видимо, и дело, что он будет стараться, вместо того чтобы сражаться, как Штробл». Но на сей счет и у Берга скорее всего есть полная ясность. А нет, так Шютц его просветит. Не испугается. На его месте Штробл поступил бы так же, двух мнений быть не может. Это настолько очевидно, что просто дико в этом сомневаться.