После обеда в тот день на стройку с экскурсией приехали ветераны партии из «основы», и среди них Герберт Гаупт. На шестнадцать часов была назначена встреча в кабинете секретаря парткома. Узнав об этом, Шютц заторопился туда.
— Я тебя представлял совершенно другим, — сказал он Герберту Гаупту.
— Думал, увидишь старичка-боровичка, да? — мотнул головой Герберт Гаупт.
Широкоплечий, он был почти одного роста с Шютцем. Суковатой палкой указал на свою правую ногу:
— Перестала слушаться… после тридцати лет работы на стройке. Вообще я крепок, как старый дуб, а для работы на производстве, видишь, не гожусь. Ничего не попишешь… Зато на меня навалили дел — хватит и еще останется.
Они неторопливо пошли вместе к «Штруку», Герберт Гаупт опирался на палку. Ранние сумерки были мягкими, воздух напоен запахом хвои. В светлом еще небе над ними кричали гуси-гуменники. Они летели к воде.
— Будь ты ходоком получше, — сказал Шютц, — мы прогулялись бы до Боддена. Есть там одно местечко. Песок, выкорчеванные пни, дрок. Я под настроение ухожу туда, посижу, подумаю.
— Бери с собой Штробла, — посоветовал Герберт Гаупт, — ему даже больше других нужно, чтобы хоть на час-другой из головы выветрились мысли о стройке.
— Ты ведь его знаешь, вечно он занят. А сейчас, когда времени вроде бы полно, все, что связано с работой, притягивает его даже сильнее, потому что не к чему приложить руки.
А что до дрока, рассказывал Герберт Гаупт, его он впервые увидел только на этой стройке.
— Как и все городские мальчишки, мы играли в камешки. Блестящие такие, мы их выуживали из сточных канав. Знали мы, что в тех местах, где лошадь молочника каждый день кладет свои яблоки, между камнями брусчатки вырастают зеленые былинки. На каникулах мы бегали далеко за город, где у шоссе росли три сливы. Серые, как мокрицы из подвала. Но это были сливы. А дрок? Когда я впервые попал на стройку, я думал, вот где я отдохну: сосны, березы, ну и дрок. Насчет отдыха, конечно, я дал маху, что верно, то верно. Но дрок, оказывается, рос поблизости каждой из строек. Иногда он был засохший, покореженный. На этот самый дрок ты можешь наступать ногой и даже переехать его гусеницей, но если в земле уцелеет хоть один корешок, весной кустарник опять весь запылает, что твое красное солнышко. И никакая сушь, никакой мороз, никакая буря ему нипочем. Те кусты дрока, что растут перед вашими бараками, я пересадил оттуда, куда ты ходишь проветриться.
Временами ему этого недостает, рассказывал Герберт Гаупт. Нет, не только дрока, конечно; дрок просто входит в число многих вещей и явлений, без которых ему трудно обойтись: без такого вот воздуха, ветра и неба, без жары и холода и даже непролазной грязи после недельных дождей. Он частенько вспоминает обо всем этом, когда сидит в жарко натопленной комнате, а из кухни доносятся аппетитные запахи — готовить его жена мастерица! Да, в чем, в чем, а в готовке она толк знает! И тогда он думает: «А хорошо все же, приятель, что тебе в эту треклятую погоду не приходится мотаться бог знает где, сидишь себе в тепле и уюте». Да, но мысли эти быстро улетучиваются, долго он с ними прожить не может, иногда даже рванет рубаху у ворота, потому что ему кажется, что он задыхается. Глупости, конечно. Природа, погода — ладно, пусть. Но вот чего ему по-настоящему не хватает: всю свою жизнь он каждый день видел, как что-то растет, увеличивается в размерах. Участок бетонированной дороги, несколько квадратных метров стен, поднимающихся над новым фундаментом, новая опалубка, или целое строение, или то, и другое, и третье, вместе взятое. В его городе строительство почти не ведется:
— Представляешь, — говорит Герберт Гаупт, — каково у меня на душе, когда я в своей комнате в горсовете переставляю флажки на карте города, если подновят фасад какого-то старого дома. Привыкнешь к этим масштабам?
Потом они сидели в «Штруке», пили кофе. Шютц рассказывал о Штробле, о Вернфриде, об истории с зазубриной и ее последствиях. А Герберт Гаупт сказал ему:
— Тебе нелегко придется с ним, даже после этого прокола. Чем дольше ты будешь работать с ним плечом к плечу как партийный секретарь, тем все более высокие требования ты обязан предъявлять к нему. У тебя есть партбюро. Все поставленные Штроблом цели вы непременно должны перепроверять с точки зрения партии: действительно ли это предельная черта на шкале достижимого и необходимого сегодня? И хорошо ли это для тех, кто трудится рядом с вами? Например, выполнение плана, которое «основа» требует от Штробла, — всегда ли увязываются насущные задачи дня и интересы наших людей? Возьмем работу по циклам. Нужна ли она руководству? Да! Трехсменную работу оно обеспечить не в состоянии, вот оно и очень радо, что благодаря циклам субботние и воскресные дни «закрыты». Нужен ли цикл монтажникам? Да! Поездка домой по субботам отнимает много времени, при циклах свободного времени остается больше. Но разве цикл — это рабочая смена, подходящая по своей продолжительности людям, которые хотят жить все лучше и лучше? Нет! Загляни хотя бы в общежития. После двенадцатичасовой смены рабочий выпьет еще, положим, бутылку-другую пива. И — сразу спать! Приходится ли тут говорить о культуре, об организации активного досуга, об учебе!