Я перестала дышать вовсе, смотрела на него во все глаза и чувствовала смятение, переплетённое с удивлением.
Это мой бывший одноклассник? Мальчик, которого я любила? Так сильно любила, что сгорела за него. Вырос за год, стал большим.
Нет… Невероятно, как повзрослел!
Он очень красивый! Безупречно красивый! Каким привлекательными был, таким и остался, только стал больше, сильнее, в плечах раздался. У него глаза как звёздное небо, особенно в тени широких бровей вовсе не видно, что карие, казались сумрачным космосом с мерцающими точками. В них можно утонуть, они засасывали и влекли своей безграничностью и вселенской глубиной.
Я… Я опять пропаду с этим парнем!
Красивые губы, приятные черты лица, копна непослушных густых тёмных волос, к ним тянулись пальцы, чесались от желания растрепать и пригладить.
Илья стал сиротой гораздо раньше чем я. Учился в школе, подрабатывал, одевался не очень хорошо, хотя у него были вещи для концертов. Но теперь этот парень был на стиле! К брендовым кожаным брогам и модным джинсам шло отличное удлинённое пальто терракотового цвета, с тёмно-коричневыми клевантами. Под распахнутым пальто бежевый свитер с горлом.
Вот, блин!
Откуда свалился на мою голову такой красивый?!
И что? Теперь забуду, что мне угрожала опасность и не поеду искать Кристину?
Нужно было спасаться от этого предателя. Он такой…
Внешность, талант, плюс твёрдый характер. Двадцать лет.
Очень внимательно его изучала, и он дал это сделать, потому что тоже смотрел на моё лицо.
Обгорелая головешка и писаный красавец?
Я отвернулась, подняла ворот свитера. Лицо, конечно, сохранилось. Но ухо и шея… На мою внешность будет спокойно смотреть только Кристина, потому что у неё стеническая форма дебильности – девушка добрая, глуповатая, доверчивая. А все нормальные люди спросят, почему у меня нет уха, что за рубцы на плече… Хотя можно не показывать никому, даже Ветрову.
— Мышонок, — позвал меня Илья и хотел взять за руку, но я отшатнулась от него. — Отвыкла.
Сказал с сожалением.
Я бы добавила: «Похоронила».
— Поехали домой, — предложил Ветер и протянул мне руку.
Пальцы у него музыкальные, изящные и длинные. Но при этом ему часто приходилось драться. Так что пальцы красивые, зато кулаки крепкие.
Я сама себе усмехнулась, вспоминая какой этот парень бывает боевой. Ему очень часто приходилось заступаться за глупую женщину, что жила напротив и водила к себе злых мужиков, и за себя постоять.
— У меня нет дома, — хрипнула я, с вызовом глядя на него.
Не мог он не знать, что дом в городке, где мы познакомились, больше не мой. Скорее всего, уже продан Измайловым. И машины и родительское добро. Там у мамы одних украшений было на три таких дома.
Я не особо переживала. Папа вёл не очень хороший бизнес, мне эти вещи не нужны. От них вон какое горе случилось.
— Есть дом. У нас теперь новый «корабль», — он печально улыбнулся, продолжал стоять с протянутой рукой.
— Не надо, Ветер. Всё что было, то прошло, — обиделась на него.
Это я придумала, что его комната в старом общежитии наш с ним «корабль». И претендовать на мои мечты и фантазии я такому предателю не позволяла.
— Почему? — нахмурился он, стал таким несчастным. — Дана, я всё знаю. Тебе тяжело. Но меня пойми. У меня мать сгорела, отец остался после пожара инвалидом и долго не протянул. Я за тебя молился каждый день…
— О, спасибо. Сработало!
На самом деле я продрогла. Ещё и сбежала до обеда, не ела давно.
После пожара почему-то был нарушен теплообмен, и я всё время замерзала. Перчаток не было.
Я сочувствовала Ветрову. У него действительно трагедия произошла с родителями. А как я понимала его родителей! Это палец обожжёшь больно, а если всё тело? Только разница большая, валяться на песчаной кровати для ожоговых больных или в Москве себе ботинки и пальто выбирать в бутиках.
Но больше всего возмущало, что считался этот парень честным. Дал мне слово, а сам…
— Я могу идти?— недовольно поинтересовалась я.
— Нет, нельзя, — шикнул на меня Илья и чуть накренился вперёд, чтобы смотреть в глаза. — Я так переживал за тебя! Я вместе с тобой сгорел!
Его глаза наполнились слезами, стали нереальными какими-то, то ли игрушечными, то ли нарисованными. Он поджимал и нервно покусывал губы. Разъехались в горе и печали тёмные брови, встали «домиком».
Илья и сейчас переживал, отвернулся, чтобы оглядеться по сторонам. Но вряд ли ему нужен был кто-то из прохожих.
Вокруг мир суетливый. Автобус на остановке высадил пассажиров, гул городской, пешеходы мимо проходили. А мы, как в отдельном мирке. Сами по себе. И всегда между нами было такое. С самого начала знакомства. В тот момент, когда он крикнул: «Мне хорошо!». И ничего не было нужно.