В схватке погибло пятеро, перед тем, как командующего окружили и закололи вилами. Он размазывал кровавое месиво своего брюха по доспеху и скудные силы, что у него оставались потратил на шепот: «прости меня, Мабилия».
Остальных задавило новой волной вломившихся за барбакан, а тем, кто сумел выжить выдавили глаза и раскроили череп обломками, которым на разрухе не было числа.
Нищие рвали обуглившуюся хоругвь, с вышитым серебристо-черной нитью поднебесным оком и бросали на влажную окровавленную землю. Та же участь постигла солнцеликие королевские знамена, а затем и знамена их вассалов, пока крепость полностью не оголела. Ее раздели, как женщину перед постелью.
Воздух пропах горелой кожей и копотью, дерево разлеталось в щепки, а за дырявыми стенами замкнулось человеческое кольцо. Шанса на спасение не осталось даже у собаки.
Семья наместника Реггольда Годелота находилась в чертоге, Ги это было известно из слов трусливого юнца, предавшего своего господина за данный зарок не изведать его меча.
Обещание было исполнено: предателю переломали руки и ноги, а затем связав целыми тряпками, подвесили на колокольне.
– Для хищных птиц он будет настоящим праздником, – сказал Имин, именующий себя советником Ги, а также его глашатаем.
– Как и все это подворье, если не убрать трупы к утру, – голос царского бастарда звучал сухо и серьезно. Было немыслимо, как быстро могло меняться его настроение на противоположное, – Я не намерен делить свой триумф ни с кем, будь, то даже вороны или стервятники.
– Я предам вашу волю огласке, как только голова братца узурпатора перестанет обременять его надушенную шею, – Имин поклонился и прижал грубую мозолистую руку к груди, – А пока позвольте своим верным людям взять обещанное, – переглянувшись, они оба посмотрели на вышки, откуда отчетливо доносился плачь напуганных благородных дев.
– Они впервые увидят столько золота и бронзы, я весьма щедр к преданности, – сделав едва заметную паузу Ги продолжил, - и впервые попробуют лоно изнеженных леди.
Имин, оголив гнилые зубы, заулыбался. Он повернулся к повстанцам и движением смуглой кисти указал им на башни. Около трех сотен людей ринулись вслед за глашатаем, раскидывая просторечивые благодарности своему провозглашенному правителю.
Казалось, за спиной Ги его войско нисколько не поредело, самые злые продолжали стоять, вспоминая горькие дни безнадежной войны, в которой полегли их отцы и сыновья, изнасилованные жены, сестры и матери.
Этой злобой Ги пользовался, как и их наивной доверчивостью. Но он бы не зашел так далеко, исключая вероятность того, что он сам резная кукла широких общественных масс или знатных старейших домов, поддержавших его. Он был не из гордых, и это играло в его пользу.
Обернувшись, Ги крикнул в толпу, так что ночь вокруг сотряслась:
– Мои Братья! Пусть сегодня каждый возьмет то, что ему причитается! Почти шестнадцать лет мы жили под западным гнетом, но они узнают, что нашу волю не сломить, как и весь Вольный Край. Чтобы дети не рождались рабами, чтобы женщин не продавали, как скотину и, чтобы вы, работая, не отдавали свой труд данью носящей корону сволочи! – ответом ему были радостный свист и поднятые вверх кулаки.
– Последний наследник наконец вернул родные пенаты своего отца и дедов, да сгинет тот, кто захочет это оспорить, – голос Ги уже стал куда тише, мягче, будто он убеждал малолетних мальчишек, завороженных его авторитетом, однако смешок выдавал в нем нетерпеливость. Он молод и еще не вкушал поражения.
Огонь окутал комнаты замка, люди хлынули туда, словно муравьи.
Обгоревшие лошади топтали трупы и пугали друг друга обезумелым ржанием, под копытами образовались дорожки выбитых зубов.
Когда в двери нельзя уже было протиснуться, народ полез в окна, а казалось и через щели, стуча дубинами и скалясь, как волки. Они поджигали ковры, воровали подсвечники, золоченые дощечки и подносы, с мертвых господ срывали цепи, разбивали украшения, вытряхивая из них драгоценные камни, а затем глотая и оглядываясь.
Ги не знал куда идти, а еще частенько путал право и лево, но глаза его были повсюду: Имин, Харва Тощий и Чародей вели людей с западного, северного и восточного крыла прямиком в чертог.
Харва – разбойник, которому в прошлом обрубили ухо, как он рассказывал - сделал это лесной божок, нанизав его себе на шею, как и множество других. Человек худой, зубастый, с лошадиным лицом и плешью в волосах, был необычайно ловок и незаметен. А еще обязан Ги жизнью, который в свое время вытащил его из змеиной ямы, куда того бросили, прежде пометив воровским клеймом.