— Я думал, эта хрень осталась в прошлом, — пробормотал он бездумно и поплелся дальше.
В шатре, где спали сыновья, горел слабый свет. Джейме остановился ненадолго, прислушиваясь. Мальчики негромко спорили об увиденном на турнире. Лорд Ланнистер слабо усмехнулся. Придет время, их интересы изменятся. Хорошо бы оно пришло попозже.
В темноте собственного шатра он едва смог найти постель. Походная кровать заскрипела, когда он принялся разуваться.
Бриенна была там.
— Это я, женщина. Спи, — он подобрался к ней ближе, утопая в родном, уютном запахе ее тела и волос, и находя местечко у нее на шее, которое было так удобно, чтобы уткнуться в него носом.
Она завозилась, вздохнула.
— Ты пьян.
— Есть немного.
— Четвертый день, Джейме, — это было произнесено без укора и упрека, просто констатация факта. Он пожал плечами, вздохнул снова.
— Турниры.
— Я же не напиваюсь до состояния бесчувствия.
— Кстати. О тебе, женщина. В твоем списке клятв найдется строка для еще одной? Никогда… никогда не показывайся никому больше в лосинах.
— Что? — Ее удивление было неприкрытым, искренним.
— Ты слышала. Только мне.
— Но… почему?
Он не ответил вовремя — в те несколько секунд, что полагались для выдумки остроумного, смешного ответа, и она повернулась. Тут же ахнула. Он не сомневался, что синяк на лице уже наливается синевой. Проклиная турниры, рыцарство и все на свете, Бриенна села в постели, спустила ноги вниз и принялась рыться под кроватью в поисках неизменного сундучка с лекарствами и повязками. Джейме созерцал ее спину с возрастающим унынием.
— За что ты меня любишь? Если любишь, — спросил он, и она едва не разбила лицо и себе, слишком резко обернувшись и почти столкнувшись с ним носами.
— Сир Джейме, ты пьян и несешь околесицу. Проспись.
— Нет, ответь. Серьезно.
Бриенна закатила глаза — Джейме знал этот жест, как и последующее очаровательное пожатие плечами. Она все равно промолчит, подумалось ему. За столько лет вместе он ни разу не слышал от нее тех самых слов, которые не уставал повторять. Он знал, что жена любит его безмерно, но она сама ни разу не произнесла этого.
— Ответь, — он не прекращал допытываться, пока она осматривала его лицо со всей нежной серьезностью, как обычно делала это с их детьми.
— По-моему, тебе надо проспаться, — не отвлекаясь от подсчета повреждений, она помогла ему снять камзол и с неодобрением покосилась на заляпанную пятнами вина и подливки рубашку, затем стянула и ее.
— Это все Клиган, — сделал жалкую попытку оправдаться Джейме. И тут же вспомнил, с чего, собственно, началась попойка, вот уже четыре дня никак не желающая завершиться. «Бабы, — сказал Пёс тогда, — блядские бабы. Я устал от того, как она хороша. Кто-то должен быть плохим парнем, вы так не думаете, мужики?». И они согласились.
— Джейме Ланнистер, ложись спать.
Бриенна свернулась в прежней позе, он занял свое положение — его рука на ее животе, нога между ее ног, щека прижата к ее спине.
Он размышлял.
*
Это было завораживающее зрелище: Бриенна Тарт, которая завтракает. Джейме взирал на это с трепетным ужасом, пораженный в самое сердце.
В его понимании, женщины отличались от мужчин пожизненным отсутствием аппетита. Если говорить о благородных дамах. Если говорить о крестьянах, они всегда были голодны, но и тогда женщины предпочитали оставлять что-то для своих детей и мужей, или подруг, или собак и свиней.
Но никак не вылизывать тарелку. Пусть даже думая, что никто не видит.
О, Бриенна Тарт обладает отменным аппетитом. Она никогда не упускает возможности что-нибудь съесть. Джейме не может перечислить все чувства, возникающие у него, когда видит, как между ее светлых, пухлых губ исчезают кусочки мяса один за другим. Жареный петух за раз. И никакого смущения на лице. Он не может не отметить, как аккуратно и быстро она это делает.
Нет, не совсем аккуратно: проливает что-то, роняет. Каждый раз вздергивая брови в удивлении. «Тупая ты корова, — думает зло Джейме, не в силах оторвать от нее взгляда, — неуклюжая девка, изображающая рыцаря, которая не способна даже донести до рта всю эту еду. Что ты можешь против настоящего рыцаря?».
— Женщина? — обращается он, не надеясь на ответ. Она закатывает глаза, но отзывается.
— Мгм? — хруст яблока между ее челюстями почти доводит до безумия.
— Ты не была бы столь любезна отказаться от поглощения этих, безусловно, приятных на вкус фруктов на какое-то время? — сквозь зубы пробормотал он.
Но она, глянув на него через плечо, даже не подумала прекратить.
— Женщина!
— Я люблю яблоки, — невозмутимо донеслось до него.
Тогда Джейме подумал, что начинает немного влюбляться. Первый тревожный сигнал, который вскоре ничем нельзя будет заглушить. Он влюбляется. Он не может не смотреть на нее. Не впитывать каждое ее движение и слово всем своим существом.
Противоестественно. Сопротивляясь изо всех сил поначалу и понимая чуть погодя, что это абсолютно безнадежно. Он начинает влюбляться, осознавая это через силу, через борьбу с собой, но не в ее лицо, или очертания ее мускулистой задницы в седле — что тоже составляло важную часть ее очарования, как позже выяснилось. Он начинает влюбляться в ее привычки, в ее неизменный быт, ее спокойную веру в высшую справедливость, честь, все это, в чем он давным-давно разуверился.
Даже когда он почти умирает, и оживает только потому, что она не отдала его смерти, она ведет себя так, как будто знает, что делать. Он спрашивает ее, что она делает, и женщина, упрямо выпятив подбородок и вцепившись руками в волосы сообщает: «Спасаю тебя, сир». И ему приходится позволить ей это — но на эту женщину, как выясняется, он может опереться и выжить. Впервые в жизни найти опору.
Бриенна, стирающая его белье в реке, это самое женственное и очаровательное, что он когда-либо видел в жизни. Сосредоточенно хмурясь, покусывая губы и старательно оттирая пятна его крови с рубашки, она наклоняется, потом снова поднимается, снова наклоняется и снова поднимается…
До Королевской Гавани недалеко. Он устал и болен. И больше всего он устал от раздирающих на части сомнений о том, что с ним будет дальше. Как примет его Серсея — если примет. Как посмотрит Лорд-отец. Что скажет Тирион. Что, что будет? Он устал думать об этом и переживать. И безмятежное созерцание Бриенны Тарт, отстирывающей его рубашку от пятен, почему-то приводит его в детский восторг. Короткое видение будущего умиротворения, что-то, что не знаешь, но чувствуешь далеко-далеко впереди.
Это видение не оформилось, лишь оставив ощущение света и заботы. Как и то, что она чистит его сапоги, например. Это такая глупость, и Джейме говорит ей об этом, слегка занедужив и потому ища, на ком выместить свое недовольство жизнью, — в очередной раз за их путешествие:
— Женщина, они не станут выглядеть лучше, если ты намажешь их жиром.
— Нет, — соглашается она, — но прослужат дольше.
— Королевская Гавань всего в нескольких днях пути!
— Кто знает, что случится за несколько дней, — философски заявляет она, и тембр ее голоса волнует его. Волнует, неожиданно приводя к совершенно абсурдной мысли, что он в том положении, когда был бы совершенно не против, чтобы что-нибудь случилось, и Королевская Гавань никогда не показалась перед ними. Наверное, это очередной приступ горячки.