— Вас все равно не удержишь. Отправляйтесь. Но я ставлю одно непременное условие: завтра вы вернетесь в Уфу.
— Да, конечно. Я и сам рассчитываю на одни сутки.
Командарм дружелюбно взглянул на собеседника.
— Я привезу вам самые свежие сведения о наших людях.
— Вы не взводный и даже не начдив, Михаил Николаевич. Никому не придет в голову упрекать командарма за то, что он находится в штабе.
— Понимаю. И все же полечу. Не то совесть заест.
— Ну, бог с вами. Летите. И поберегитесь, прошу вас.
Начальник 27-й дивизии почти не спал. В свободные от боя минуты он выступал на городских митингах, призывая Челябинск под ружье.
Как-то, вернувшись с собрания в свой штаб, Павлов увидел у стола молодого человека в гимнастерке, перепоясанной ремнем, и в черных плисовых галифе.
Весело улыбнувшись, начальник дивизии бросил ладонь к козырьку фуражки.
— Здравствуйте, Александр Васильевич, — ответно улыбнулся командарм, шагая навстречу Павлову и поблескивая голубыми глазами. — Извините, не предупредил о приезде. Внезапный, знаете ли, вояж.
Он сел у стола, подождал, когда начдив сделает то же, и заметил, кивнув в окно:
— У вас тут, я гляжу, горячо.
— Весьма, — подтвердил собеседник. — Вертимся, как грешники в пекле. Мало патронов. Конницы не хватает. Но, полагаю, выкрутимся.
— Что ж, не впервой… — согласился Тухачевский. — Да и мы вам поможем.
Грузный Павлов снял с бритой головы фуражку, вытер пот платком.
Командарм молчал несколько секунд, собираясь с мыслями, наконец придвинул свой стул к стулу начдива.
— Нам надо обо всем договориться, Александр Васильевич, чтоб никакая неожиданность не испортила дела.
Он заглянул в глаза Павлова, будто хотел удостовериться, что Александр Васильевич действительно и до конца понимает его.
— Мы уже условились с вами заранее, что не станем обольщаться легкой победой в Челябинске. Мы знаем: Колчак впустил нас сюда с умыслом — адмирал надеется задушить нашу армию в «челябинском мешке». Город и в самом деле обложен войсками Каппеля, Войцеховского, Волкова, Косьмина. И они попытаются затянуть горловину мешка.
Тухачевский побарабанил пальцами по столу, и внезапно белозубая улыбка осветила его лицо.
— Однако Колчак кое в чем ошибся. Мы заняли город на неделю раньше, чем нам его собирались отдать. И главное: карты адмирала спутало восстание рабочих Челябы и Копей. Мы, разумеется, использовали этот взрыв для нашей победы, и он окажет нам услугу еще не раз.
— Да, конечно. Но будет, как вы понимаете, нелегко. И я прошу вас не однажды проверить оборону, боезапас, вооружить добровольцев. Особое внимание последним. Мы обескровлены боями, и вся надежда на рабочих.
— Ясно, Михаил Николаевич. Желаете посмотреть оборону?
— Да. Начнем с рабочего отряда, а потом — в штабриг, к Нейману.
— Добро, — поднялся Павлов. — Добровольцами командует Степан Вараксин, дельный парень и не трус. Вы с охраной?
Тухачевский, занятый своими мыслями, чуть пожал плечами.
— Нас охраняет наша армия. Если она сдаст позиции — ни мне, ни вам не уцелеть.
— Понимаю. Поедем на машине?
— Нет, на конях вернее. Велите седлать.
— Слушаюсь.
Подъезжая к позициям на северном обводе города, Тухачевский с обостренным вниманием приглядывался к устройству обороны челябинцев.
Отряд был укрыт в окопы полного профиля, фланги охранялись пулеметами, впереди темнели ячейки наблюдателей.
Командарм с благодарностью подумал о пролетариях, прежде всего — о самых молодых, которые, без сомнения, раньше не нюхали пороха. Он сказал Павлову:
— Мы с вами военные люди, Александр Васильевич. Нам положено знать войну… Мужество рабочих — это понятно. Но разве не достойна удивления воинская искусность слесарей и шахтеров. Откуда она?
— От желания победить, — рассмеялся Павлов, поглаживая усы и бороду.
Командарм прошел вместе с Вараксиным по траншеям, потолковал с людьми, посоветовал, как обезопасить себя от ночных атак неприятеля и как, при нужде, построить круговую оборону рот.
Вараксин Тухачевскому понравился. Слесарь с завода «Столль и К°» был невозмутим, простодушен, весь светился здоровьем и жаждой дела.
Прощаясь с Тухачевским, Вараксин тряхнул русой гривой, сказал, словно бы извиняясь за свой излишний оптимизм:
— Оно, конечно, воевать еще в новинку. Но не беспокойтесь — обвыкнем.
— А страшновато? — полюбопытствовал командарм.
— Как не страшно! — ухмыльнулся Степан. — Гремит кругом, как в преисподней. Вот и с человеком поговорить не дают.