Вторую роту укомплектовали последней. Сержанты Шмелёв и Кесарчук построили в три шеренги четырнадцать оставшихся на плацу бойцов, и повели нас в новое расположение. Как я уже упоминал, вторая рота находилась в том же корпусе, только на втором этаже. Поднимаясь по ступенькам, меня по-настоящему охватил приступ тревоги. Вот оно — переступить порог, и начнётся настоящая служба. Это беспокоило.
Мы зашли в роту и очкастый дневальный тут же рявкнул:
— Дежурный по роте на выход!
Переступая порог, каждый из нас откозырял очкарику воинское приветствие, и сержанты быстро построили наш молодой отряд вдоль взлётки напротив оружейной комнаты. Я бегло осмотрел местность. Все напоминало помещение «карантина», только было более убогим и серым. Ремонт, видимо, остановился на первом этаже для начальства и всевозможных проверок. Расположение было безлюдным, и в воздухе витал запах хлорки.
Шмёль подскочил к канцелярии, дважды постучал в дверь и, слегка приоткрыв её, вытянулся по струнке, приставив руку к головному убору:
— Товарищ капитан, вновь прибывшее пополнение по вашему приказу построено!
В помещении канцелярии стояла тишина, Шмель быстро отпрянул в сторону и некоторое мгновение мы все в молчании ожидали появления нашего командира.
Через минуту оттуда показался голый по пояс грузный дядька наперевес с банным полотенцем, вытирая им мокрую шею и плечи. Это был среднего роста мужик со светлыми волосами и непропорционально непривлекательными чертами лица. При виде нас, его гримаса расплылась в улыбке, исказившись ещё пуще прежнего в подобие некоего гоблинского оскала: надбровные дуги съехали к глазницам, кривой нос ещё больше завернуло в сторону, а вместо рта, казалось, образовалось чёрная дыра. Он прошёлся около нас, с любопытством взирая в наши растерянные лица, и тут же спросил у Шмеля:
— Ну как, Влад, есть достойные бойцы?
— Так точно, товарищ капитан, имеются!
— Это хорошо, во второй роте плохих не бывает. Правильно, Лакусь? — неожиданно крикнул он в сторону дневального. — Ну ка выпрямись там, вафля! Зайдёшь потом ко мне.
Мне тут же стал неприятен это персонаж с его нарочитой заносчивостью и паханскими замашками.
— А пока, Владик и Серёжка, смелее, заходите ко мне на пару слов, давно вас не видывал, — потирая правый кулак ладонью, сказал сержантам капитан.
Как только двери за Кесарчуком закрылись, мне захотелось сплюнуть и громко выругаться.
— Чё стали, «слоны», рысью в располагу, кровати отбивать, — послышался чей-то сонный голос и только тогда я заметил возле оружейной комнаты невысокого ефрейтора с табличкой на нагрудном кармане кителя «Дежурный по роте». Чего уж там, приказы старшего по званию следовало выполнять, и мы разошлись по расположению.
Здесь следует оставить детальное описание вместилища, в котором я застряну на долгий год, целиком вычеркнутый из моей жизни.
Вторая рота охраны была широкой казармой, по обе стороны которой стояло три ряда коек по шесть в каждом, застеленные синими покрывалами. Подле каждой койки тумбочки. С одной стороны окна казармы выходили на склады базы, с другой, на маленький плац; в конце казармы находился тренажёрный уголок и телевизор с DVD, над которым возвышался государственный герб со словами гимна. Далее вход без дверей в третью роту охраны, копирующую расположение второй. Над выходом из роты я увидел, высеченную на большой доске надпись: «Честь второй роты — моя честь». По обеим сторонам выхода размещались две комнаты взводников. Взлётка светло-коричневого цвета тянулась от выхода к входу. Перед входом в роту со стороны дневального, чуть поодаль от его располагалась линейка, рядом через взлётку от тумбочки дневального с проводным телефоном стоял стол дежурного по роте, а за ним оружейная комната с тяжёлыми железными дверями, окрашенными в уже выцветшую жёлтую краску. К слову, там хранился весь оружейный запас всех трёх рот. Рядом с оружейной — канцелярия командира роты. За тумбочкой вдоль по взлётке стояло два шкафа с вешалками для бушлатов, полками для противогазов и отделения под хранение котелков и касок. За шкафами по левую сторону был вход в бытовую комнату, где солдаты могли остричься, отутюжить форму и привести её в надлежащий порядок, сразу из бытовки вход в сушилку. По правую сторону от взлётки вход в душевую и туалет. Заканчивалась взлётка, упираясь в окно, выходящее на одноэтажные строения хозяйственных складов или «холодных», как их часто называли в быту. Возле окна дверь в каптёрку — всё по-савковому: скромно и без излишеств.