Одета по-летнему. Дорогое шелковое платье с мелким рисунком, тонкое, почти прозрачное, открытые Gucci на голых, ухоженных ножках. Апрельское солнце старается греть по-летнему. Если бы не тот самый морской ветерок! По-апрельски зябкий. Он подует резко, и женщина прячет плечи под молочной кашемировой шалью. В Японии, да и вообще в Азии, в мегаполисах, очень модно быть легко одетой в любой сезон. Зимой в пуховичке по фигуре или затянувшись в тонкую кожу, но в босоножках, с ярким педикюром на голых ступнях. Девочки школьного возраста ходят голоногими круглый год.
Японская красавица огляделась в поиске свободного места. Села напротив. Тот самый японский нос! Японский нос с японских гравюр, ког-
да тонкая переносица плавно переходит в «сахарную каплю», проседающую ниже сильно выраженных ноздрей. Почему «сахарная капля»? Когда капает вода, то капля не тянется. Поэтому капли воды почти круглые. Правильный сахарный сироп для заливки свежих ягод чуть-чуть тянется. Получается узкая, ленивая капля — лучший японский нос. Линия носа, ноздрей, получается» мягкой, но очень яркой. У женщин других народов азиатского мира такого носа не бывает.
Эта японка была восхитительно белокожая. Причём, естественно белокожая, то есть с головы до ног. Белолицых женщин в Японии море, а белокожих — капля. Лицо красавицы обрамлялось ровным каре до плеч. Для японских волос каре — уникальная находка. Эта прическа требует густоты и тяжести, а чёрный цвет только подчеркивает ровный свежий срез. Чаще всего японки и японцы подстригают концы волос лесенкой и всеми силами избавляются от чёрного цвета. В результате чего волосы приобретают самые немыслимые оттенки, а концы начинают неопрятно торчать. Но таково слово нынешней моды на острове — чтобы волосы выглядели космически первобытно.
В причёске моей красавицы этой первобытности не было совсем. Её каре было ровнёхонькое, а чёрный цвет волос, настоящим, японским чёрным цветом. Нынешние японки, если и не меняют цвет волос кардинально, то в своём стремлении слиться с миром, стараются утеплить, окраснить его. Получается чёрный, лоснящийся на солнце горячей медью. Мне кажется, что лучший, именно японский чёрный цвет волос, это чёрно-серый, как Япония в серой дымке дождя, как чернила для каллиграфии.
Женщина подняла глаза. Взгляд Будды. Словно до тридцати пяти страсти жизни обошли её стороной. Мне стало грустно — никто, ни один мужчина не смог растормошить, оживить её. Но, может быть, такие женщины созданы не для мужчин...
ФУРАНСУМАНИЯ
Фурансумания — распространенная японская болезнь.
В феврале Гиндзу наводняют тюльпаны, в основном белые и светло розовые. В паре с закаленными январскими нарциссами тюльпаны убеждают любого законченного реалиста в том, что на Гиндзе зимы нет. Картину разгара весны довершают два пышных дерева сливы возле ресторана L'Osjer. Сливы в самом цвету, белом и розовом. Размер и здоровье сливовых деревьев свидетельствуют о том, что они стоят у Лозьера вечность. На самом деле сливы просто сменили бонсай черной сосны, «вечно» растущей на том же самом месте в январе.
Из крутящихся дверей Лозьера выпорхнул француз-менеджер ресторана. Как бы невзначай, пробежал несколько шагов от двери. Мы раскланялись. На самом деле он увидел меня из холла и примчался. Я сразу поняла это по нарочитой рассеянности на лице в момент его появления. Бедняжка! Как же тебе скучно в желтой пустыне. Весь день, каждый день, год, уже пять лет, ты приколот к японскому «французскому» ресторану, настоящий порхающий француз. Последние пять лет ты ездишь домой, куда-то на юг Франции, только в короткий отпуск. Об этом ты рассказал нам, провожая после ужина. В «Максиме» тоже есть свой француз. Тоже южанин. Но жизнь из его тела уже испарилась, высохла на японской игле за 20 лет службы. Лозьеровский же француз пока живой. «Каждому французскому ресторану — своего француза!» — золотое правило для настоящего французского ресторана в Японии.
Французские рестораны, буланжри, магазины французской одежды, французский дух в оформлении уличных кафе, азиатская всякая всячина с французскими именами.
Франции в Японии немало. Токио изо всех сил стремится быть Парижем. В подражании японцы превосходят остальной мир. Подсмотренную идею бесконечно совершенствуют, так, что даже Hermes на Faubourg уже уступает своему токийскому тезке. Уступает как раз в том, что касается «настоящего французского шика». Ложку дегтя к меду французского шика добавляют сами французы. Например, на первом этаже магазина Hermes в Токио второй год работает француженка. Француженка похожа на толстого стриженого мальчика, которого ежедневно дразнят одноклассники. Оттого толстый мальчик становится еще толще и злее. От этой француженки память тянется к другим француженкам, во множестве виданным мной на рейсах Аэрофлота Токио-Париж и дальше, к самому Парижу. О-хо-хо-о-о, тебе, японский Токио, никогда не стать французским Парижем. В шикарных магазинах твоей Гиндзы невозможно найти толстых стриженых японок. И устрицы в твоих ресторанах не отдают гнильцой, как нередко случается в Париже. А воскресным утром ты не пахнешь крепкой негритянской мочой, как пахнет ей воскресный Париж. Etc, etc...