Вот то-то, — смягчилась Клавдея, — потому и говорю: сиди, не утруждайся. Справлюсь одна.
Петруха, согнувшись, ушел в зимовье.
Как ни спешила Клавдея, а тихо подвигалась работа. Сено нужно было сверху свалить на землю, и потом уже складывать на воза. В траве угодило много осоки, и воз под бастрыком сползал назад, как намазанный маслом. Приходилось распускать веревки и перекладывать наново. Когда Клавдея затянула последний воз и подгребла вокруг зарода натрушенное сено, на небе уже погас отблеск заката и затлелись далекие звезды.
Ну, выходи, Петруха, поехали, — сказала Клавдея, открывая дверь зимовья.
Ты в уме? — послышался его голос из угла. — В ночь ехать тайгой?
А как же? — удивилась Клавдея.
Выпрягай коней. Заночевать придется. Надумала: в безмесячную ночь без дороги ехать! Да еще я шевельнуться не могу. На гибель нам ехать?
Да как же Ильча-то будет ночь без меня?
Бог даст, — мягко ответил из темноты Петруха, — вернемся — на три дня отпущу. Не могу встать, пойми сама.
Клавдея закусила губу и пошла выпрягать лошадей.
Хорошо привязала? Сена дала? — спросил Петруха, когда Клавдея вошла в избушку.
А то как? Не маленькая.
Знаю. Подбрось огня, что-то знобит.
Клавдея нарубила топором покороче лежавшие у порога сухие сучья. Забегали на потолке серые тени. Дым заслонил в волоковом окошечке звезды. Ночь тянулась медленная, тоскливая.
Что не ляжешь, Клавдея? — ласково позвал Петруха. — Место есть.
Посижу. Не до сна, — в глубоком раздумье ответила Клавдея.
Измаялась ведь за день. Отдохни. Или ты меня боишься? Так я уйду. Ляг, а я посижу у огня.
Не боюсь я тебя. Так просто. Все думаю.
За дверью храпели кони, разжевывая крепкими зубами сухие стебли травы. По соломе, согретая неожиданным теплом, прокралась вдоль стены востроносая мышь. Петруха вздохнул.
Вспомнил я: позарился на тебя в покос, Клавдея. Совестно теперь. Ты, поди, сердишься?
Век буду сердиться, — жестко ответила Клавдея. — Чем тебе Зинка не баба?
Не люблю я ее.
Зачем. женился тогда?
Сына хочу, Клавдея, сына мне надо.
Поберег бы Зинку-то, девка еще молодая. Дай срок, выходится. Будет и сын у тебя. Не дашь расправиться, забил ее вовсе.
Не могу сдержаться. Злость на нее берет. Противная стала мне она. Виноват. Перекипит кровь — может, стихну.
Наступило молчание. Комариным писком зазудела в костре головешка. Треснул от жары камень. В избушке стало теплее. Клавдея сбросила опояску и расстегнула полушубок. Петруха повернулся на нарах и застонал.
Клавдея, — слабо позвал он, — погрей-ка тряпицу на грудь мне. Теснит. Не сдышу.
— Что ж тебе погреть? — задумалась Клавдея. Сняла с головы теплый платок и растянула в руках
над огнем. Волосы сползали ей на плечи.
Ну, давай, куда тебе класть? — влезла на пары со сложенным вчетверо горячим платком.
Петруха, лежа на спине, с усилием распахнул шубу.
Йеложп на грудь, — сказал он.
Клавдея склонилась к нему. Петруха вдруг приподнялся, больно заломил ей руки за спину и бросил в угол
на нары.
Волосы лезли Клавдее в глаза, она силилась высвободить руки. Это удалось. Она пригнула голову Петрухи и сильно ударила коленом в грудь. Петруха охнул, рванул Клавдею за плечи и, стиснув через спину в цепкий обхват, покатился вместе с ней на пол. С каменушки посыпались горящие головни. В углу задымилась солома. Клавдея больно ударилась головой о чурбан, на котором Рубили дрова, и бессильно раскинула руки. Петруха стиснул ей горло.
Мертвую, а воэьму, — сказал он, вглядываясь в потемневшее лицо Клавдеи. Солома вспыхнула, озарив ярким светом избушку. Петруха не оглядывался.
Трепещущие пальцы Клавдеи нащупали круглый камень. Она рванулась, кулаком ударила в локоть душившей ее руки, вскочила на ноги и подняла камень, занесла над головой.
Уйди!
В пазах избушки метались огненные мыши. Дым черной тучей клубился у потолка.
Петруха, отпрянув назад, ухватился за толстый стяг, стоявший у каменушки. И не успел размахнуться: Клавдея бросила камень вперед. Петруха без крика, боком, упал на солому. Клавдея выскочила за дверь. Следом за нею вырвался светлый лоскут пламени. Кони забились на привязи.
Небо вызвездилось. Бездонным провалом чернел вдали Муксутский бор. Неясными пятнами мутнели на снегу островки ельника. Ближние березы в комлях ожелти-лись заревом пожара, вершины их утонули, во тьме. Клавдея дрожала в испуге.
«Убила», — вдруг резнула мысль. Клавдея пригнулась и бросилась в огонь. Желтые вихри плясали по избушке. Горячие искры кололи шею, лицо. Сухие губы не находили воздуха. На затылке затрещали волосы. Клавдея схватила Петруху под мышки и выволокла па снег. Он хрипло вздохнул. Клавдея, не оглядываясь, торопливо запрягла беснующихся лошадей. Искры плавали между возами.