Их первые встречи стали своеобразным ритуалом, переродившимся у местных жителей в красивую легенду. Свидетелей этого трогательного момента воссоединения существ из двух совершенно разных миров было мало, но народная молва с лихвой компенсировала это фантазией. В Теребинтии шептались, что знаменитый ведьмин рыцарь, обладающий магической силой все на свете знать, попал в плен дремучей чаще, и та встречает его каждый раз в образе девушки в сером плаще и забирает в свое царство, спрятанное в лесной глуши. Кара слышала эти сказки, на которые суеверные крестьяне горазды, и усмехалась – ведь в бедной травнице, изредко посещающей деревенский рынок, никто не признавал ту самую «душу чащи». Одно было верно – сама природа шептала своей безутешной дочери о возвращении Эдмунда, и та бежала со всех ног, не понимая, зачем так торопится, какая сила стискивает сердце так нещадно. Ведь в это время самой ужасной мыслью было – а вдруг ветер обманул, вдруг ошибся, и горизонт пуст?..
Ее король всегда возвращался, и глядя в его глаза, Кара чувствовала себя счастливой. Цельной, ибо с течением времени все больше места он отвоевывал в ее сердце. Чаща с неохотой отпускала ее душу, привязывающуюся к Эдмунду Справедливому со всей страстью, с жаром и огнем, пред которым не устоят никакие стены. И рядом с ним становились неважными все страхи, что мучили ее. Ведь кто она? Бедная необразованная девчонка из Теребинтии, безродная, да еще и ведьма. А кто он? Один из четверки великих королей Нарнии, победителей Белой Колдуньи, тех, кто принес в далекую страну Аслана мир и процветание! Что скажут его родные? Они наверняка не одобрят такой выбор, уж государь, о котором ходили легенды, точно не оценит. Кара никогда бы не призналась, что не уверена в том, что его достоина. Не позволяла гордость, вечное ее проклятье. И на его призывы поехать с ним звучали бесконечные отказы, за которые себя Кара и хвалила – ведь все равно ничего не получится, и втайне ненавидела. Вся рассудительность пропадала, когда Эдмунд отпускал ее руку и уходил… Каждый раз казалось, что он не вернется и эта встреча последняя, что ее упрямство и глупые, теперь уже глупые сомнения истощили его терпение. Больше король не придет, ибо люди лгут, всегда лгут – это шептал Каре лес, утешая ее и приглашая в свои объятья, не те, которых просила душа. Прохладные, а не теплые, живые, в которых она нуждалась.
Но он приходил. И это служило девушке исцелением. Эдмунд решил взять ее измором, и это работало. Неизменные встречи – ведь что бы ни случилось, юноша всегда приезжал, уверяли Кару в том, что ему-то верить можно. Даже нужно, как подсказывает сердце, в котором он отвоевывал все больше места!
И однажды ведьма решила, что все. Когда Эдмунд приедет снова и повторит свой вопрос, а это уже стало их традицией – препираться на сей счет, она соберет волю в кулак и ответит заветное «да». И уедет из родной Теребинтии, уедет в далекую Нарнию, где кроме него у нее не будет ничего. Девушка напомнила себе об этом намерении и на всякий случай плеснула в лицо ледяной водой из родника. По коже тут же побежали мурашки, а по кристально-чистой лужице – круги. Даже летом ручей не становился теплее. Кара шмыгнула носом и мельком взглянула на свое отражение, на редкость здоровое и сияющее. Еще бы, ее переполняла энергия, ведь дар колдовства ей был отпущен могучий… Только вот пользовалась им девушка нечасто.
Она ведь так и не научилась толком пользоваться своими способностями. Слишком боялась выдать себя, навлечь на Эдмунда беду и вновь оказаться на пылающем костре, ведь теперь ей было что терять… Кара встряхнулась, поднялась на ноги и подхватила с камня плетеную корзину. Можно подумать, вся ее жизнь состоит из страха! Скоро все наверняка изменится, да, так и есть!
Девушка отряхнула простой плащ от лесного мусора и зашагала по направлению к ближайшей деревне. Трава будто тянулась к ее ногам, а ветви деревьев, нежно касаясь кожи, отпускали с сожалением и печалью. Лес был обижен на Кару за то, что та перестала отвечать ему взаимностью. Он ревновал ее к нарнийскому королю, который должен был скоро приехать – ведьма чувствовала это. Она остановилась и, прикрыв глаза, отдала лесу совсем немного своей силы, прося прощения за отступничество. Мощи в ней было много, она бурлила в крови, не находя выхода. Кара спускала ее потихоньку, не желая наследить и привлечь внимание к цветущему лесу. Однако и этой толики хватило, чтобы ветви ближайшего дерева расправились, налились силой. Листья зашелестели, сверкая изумрудом, а содранная кем-то кора выросла вновь. Ведьма чуть усмехнулась, вытирая выступившую на лбу испарину. С ее щек мигом сошел слабый румянец – не требовалось многого, чтобы почувствовать головокружение. Эдмунду ее заигрывания не особо нравились, и хотя он не возражал и лишь наблюдал со стороны, это неодобрение и беспокойство можно было ощутить физически. Но не беспокойство за себя, а за нее. За ее жизнь…
Вспомнив о юноше, девушка передернула плечами и продолжила свой путь. Скоро он приедет, а встречать гостя с пустыми руками невежливо – эту простую истину полудикой девочке внушила старуха-травница. Все-таки ворчливая бабка немало сделала на благо своей ученицы. Она была единственным человеком кроме Эдмунда, к кому Кара испытывала теплые чувства. Только теперь к ним примешивалось еще одно, в отличие от согревающей любви горькое и тоскливое. Скорбь.
Девушку в деревне знали хорошо. Изредка в ее дом заходили крестьяне за целебным отваром или советом. Так что бедный рынок, на котором Кара обычно затаривалась, был полон знакомых лиц. Но сегодня, в такой чудесный день, полный томительного ожидания новой встречи с Эдмундом, на них были написаны тревога и волнение. Казалось, ужас отпечатался в каждой морщинке, в каждом взгляде. Девушка с изумлением и непониманием замечала слишком нервную походку крестьян, а столпотворения на улицах и гудящий хор голосов и вовсе заставили ее занервничать. Побывав на публичной казни в качестве отнюдь не зрителя, Кара настороженно относилась к большим скопищам людей. Особенно когда они держат в руках факелы и идут в лес. Вот и сейчас ей захотелось как можно скорее вернуться домой.
- Что случилось? – спросила она мимоходом у мясника, пока тот собирал ей корзину. Полный мужчина покачал головой.
- Ты не слышала разве?
- Вы, конечно, громкие, но не настолько, чтобы до моего дома докричаться, - ответила язвительно Кара. – Забыл, в какой глуши мне жить приходится?
- И то верно, запамятовал, - кивнул мясник и подманил девушку толстым пальцем. Та перегнулась через прилавок. Крестьянин воровато оглянулся и, понизив голос, произнес: - Тут в соседнем селении такая беда приключилась, ух, ужас… Бойня там была. Как есть бойня!
Кара выжидательно уставилась на него. Мясник, отдуваясь – день был жаркий, продолжил:
- Ведьма опять завелась в наших краях! Все село вырезала, слышал, кошмар там творился… А знаешь, что самое жуткое? – мужчина сошел на едва слышный шепот. – Один бедолага выбрался оттуда. Его чуть ли насухо не выпили, самую кроху оставили. Вышел он на дорогу и перед смертью смог только сказать… Ох, спаси нас небеса…
- Да что он сказал? Не тяни! – воскликнула Кара, у которой внутри вдруг зародилось предчувствие чего-то страшного. Будто в воздухе запахло грозой.
- Ведьму ту образумить пытались, к жалости склонить. Грозились, что ведьмин рыцарь ее достанет, а она захохотала и крикнула, что он однажды упустил ее, и в этот раз не справится! – прошептал мясник, обмахиваясь фартуком. – И что она его силу чужеземную, нарнийскую поглотит, и тогда никто ее остановить не сможет.
Девушка на миг перестала дышать. Сердце замерло в груди. Как же так? Эдмунд… Крестьянин тем временем продолжил:
- Вся деревня на ушах с самого утра. Давеча ночью это случилось. Слух бродит, что это одна из трех спасенных девок, не это ли в виду имелось? Вот народ и бушует. Король солдат отправил на их поиски, но люди все быстрей доберутся, верно я говорю? Так что лучше тебе по лесу не шататься, а тут, с нами побыть, пока злодейку не поймают. Тут в харчевне сдают комнаты и берут недорого.