Когда они прибежали к месту назначения, стало ясно, что кричат не во дворце, а за его пределами. Здесь уже было несколько слуг, которые отворили двери, отделяющие просторный зал от балкона, откуда открывался прежде восхитительный вид на море. Правители часто наслаждались пейзажем – особенно Люси, которая приходила сюда вместе с мистером Тумнусом, чтобы посмотреть на линию пляжа и голубые бархатные волны. Сейчас они утратили всякую невинность. Море бушевало, с яростью атакуя обрыв, на котором возвышался белокаменный замок, и разбиваясь в тысячи брызг о скалы. Ветер, по-зимнему холодный, обжигал кожу, швырял в глаза снежную крошку, но короли не обратили на это внимания. Слишком уж тревожными и испуганными были крики наяд, мечущихся далеко внизу.
- В чем дело? – спросил Питер у стоящего неподалеку воина. Тот, с трудом перекрикивая ветер, начал что-то объяснять. Эдмунд, не задавая лишних вопросов, перегнулся через перила, вслушиваясь в стенания наяд. Не приведи Аслан, рухнет вниз! Государь с трудом различал голос воина, ибо шторм, разыгрывающийся на море, становился все сильнее. Ветер уносил слова прочь, едва те срывались с губ, и то швырял свою добычу на берег, на скалы, то дарил морю, что утягивало ее в темные глубины. Все, что Питер смог вычленить из сбивчивой речи слуги, - это испытываемый им ужас и то, что они что-то там нашли.
Внезапно младший король вздрогнул и отстранился. В полутьме его карие глаза казались почти черными. Нервно сглотнув, он отошел подальше от перил и хрипло произнес:
- Нашли… Слугу нашли, Пит…
- Где? – Верховный король осекся, когда брат мотнул головой в сторону моря. Сердце словно рухнуло с высоты балкона в бушующие волны. Так вот почему так горестно и тревожно кричали наяды… Некому было больше рассказать о том, что и как произошло. Единственный, кто знал об этом, был там, внизу, и это доказывало как минимум его причастность. Но узнать от слуги о случившемся сделалось невозможным.
Питер понял, что наступил предел его выносливости и больше он уже не вынесет. То же касалось и Эдмунда – взгляд у него был не сфокусированным, потерянным. Собравшись с последними силами, Верховный король велел закрыть ворота Кэр-Параваля, никого не впускать и не выпускать, а также поставить на каждом углу патрули. Эту ночь правители провели все вместе, не осмелившись разделиться по одному. Люси свернулась калачиком около мистера Тумнуса, не отпуская его руки даже во сне. Питер лег на полу у кровати, положив под бок верный меч, а Эдмунд, подтащив поближе кресло, устроился в нем. Нож поблескивал в его пальцах, вспыхивая серебром при вспышках молнии за окном, где ревел шторм. И ничто, даже верная стража у дверей и во всем замке, не делало эту кошмарную ночь спокойнее.
И потянулись следом дни – сумрачные, тянущиеся бесконечно долго, лишенные всякой радости, словно произошедшее выпило ее на месяцы вперед… Или же короли и королева, столь беззаботно и счастливо жившие все лето и осень, исчерпали отмеренное им удовольствие, забравшись и в запас на будущее. Ворота Кэр-Параваля заперли. Стихли веселые голоса в его коридорах, а слуги, которых подвергали тщательной проверке, старались помалкивать и не привлекать к себе внимания. Во дворец ограничили доступ простому населению – отныне ни один нарниец не мог вступить на его территорию без особого на то позволения. Таково было распоряжение Верховного короля, который вместе с братом ожесточенно искал главного злоумышленника. В воздухе висело множество вопросов, отягощая его, делая вязким и неприятным, а ответов не находилось. Слуга, принесший отраву в покои государя, несомненно, был виновен – иначе не оказался бы в бушующих волнах, всполошив наяд. Но прыгнул ли он в шторм сам, желая унести с собой тайну, или же кто-то от него избавился? Эдмунд, не спящий ночи напролет, на это заявил:
- Лучше исходить из худшего и считать, что в Кэр-Паравале есть еще предатели.
- Думаешь, их несколько? – мрачно уточнил Питер. Произошедшее ожесточило Верховного короля, который из милосердного, великодушного владыки быстро преобразился в сурового правителя, идущего по следу своих врагов. Он не мог иначе, ибо при виде Люси, что не отходила от мистера Тумнуса, сердце обливалось кровью. Девочка не отступала от медленно идущего на поправку друга ни на шаг. Казалось, не существовало для нее ничего дороже него. От мысли, что вместо изнуренного фавна на кровати могла лежать младшая сестра или брат, сжимались кулаки, а в душе еще сильнее разгоралось пламя праведного гнева. Питер знал – оно не затухнет до тех пор, пока главный злоумышленник не поплатится за содеянное жизнью. И ради этой цели он был готов идти до самого конца и проливать кровь.
- Даже если и один, - Эдмунд помолчал и без усмешки добавил: - Даже один предатель может много дел натворить. Нам ли этого не знать?
Каждый из правителей находил, за что себя отругать. Это было тяжелое и смутное время. Питер журил себя за то, что слишком расслабился, позволил беззаботности ослабить свою бдительность, когда как враги только этого и дожидались. Ведь так долго в Нарнии жизнь текла своим чередом – и он слишком уверился в том, что так будет всегда! Вот оно, опровержение, ворвалось так, что мало не покажется, что тень, им наброшенная, легла на весь Кэр-Параваль. От нее, казалось, белые стены потускнели, перестали светиться изнутри, а золотые шпили более не источали сияния – солнце не выглядывало из-за туч. Во дворце более не звучал смех, ибо всех его обитателей ждали долгие, жесткие допросы. Эдмунд Справедливый проверял каждого, никого не упускал. Теперь в услужение правителям допускались лишь те, в чьей верности не возникало абсолютно никаких сомнений.
Младший король ругал себя за то, что допустил подобное. Ему становилось дурно от мысли, что Питер мог умереть, что кто-то посмел покуситься на его жизнь. Они прошли по такому тонкому краю, что едва не сорвались… Ведь на месте мистера Тумнуса мог бы быть кто-то другой. Оба короля не могли избавиться от этих жутких дум, и оба жаждали как можно скорее миновать эту черную полосу и вновь вздохнуть свободно. Увы, это было возможно, только когда они установят, кто же виноват, и покарают врага по закону, что предписывал за содеянное смерть.
Но вот кто? Кто стоял за этим покушением? У Питера Великолепного было много врагов. Отстаивая права Нарнии как независимой страны и показав себя как сильного лидера, он завел себе немало противников. Слуга, который мог пролить свет на эту тайну, ушел на дно, оплакиваемый наядами, а тело его унес морской шторм. Не было более никаких зацепок – даже то, с кем виновный общался, не удавалось установить доподлинно. В предшествующие покушению дни Люси проводила встречи с подданными, и через дворец могла пройти едва ли не вся Нарния! Еще один повод ругать себя за излишнюю беспечность. Эдмунд понимал, что они бросаются из крайности в крайность, - Кэр-Параваль напоминает то проходной двор, то неприступную цитадель, в которую никого чужого не пускали бдительные стражи. Эту процедуру следовало в дальнейшем отрегулировать, но допущенная ошибка сделала невозможным выяснение деталей. Меар, Лис и Фалко, которого младший король также приобщил к делу, смогли разузнать лишь о прошлом погибшего, его родине и семье, но это не давало ровным счетом ничего. Того, что он приехал с западной части Нарнии, было недостаточно, чтобы строить далеко идущие выводы. Надежда была одна – выяснить, что за яд был использован, из каких он земель. Лекари работали без продыху, пытаясь это установить, но вряд ли удастся что-то извлечь из этих сведений. Отраву можно купить, привезти издалека… Виновником мог быть кто угодно. И Эдмунд старался не говорить вслух о том, о чем и Питер наверняка думал. О Тархистане.