- Лу, что ты говоришь? В битве тебе совсем не место, - когда Питер того хотел, его голос приобретал стальные нотки, которые звучали разве что на совещаниях и собраниях Ордена. Тон сразу утрачивал свою мягкость и становился жестким.
- Кто это сказал? Ты? – задиристо воскликнула Люси.
- Выкинь из головы эти глупости, Лу, - произнес Верховный король сухо. – Ибо этого никогда не будет.
- Но…
- Я ничего не имею против того, чтобы ты научилась самообороне, однако если ты продолжишь упираться, то своего согласия я не дам.
- Питер! – воскликнула возмущенно девочка. Старший брат нахмурился и покачал головой. Люси скрестила на груди руки, устремила возмущенный, полный праведного гнева взгляд на сестру, но Сьюзен явно поддерживала Питера. Как и всегда, впрочем. Отступать от своей цели девочка не собиралась, но и вступать в открытое противостояние с государем… Люси достаточно слышала о требовательном Ореиусе, который муштровал королей весьма жестко. Питер был куда более предпочтительным учителем, и лишаться его помощи королеве отнюдь не хотелось. Со временем его мнение может измениться, верно? Кто знает, что будущее готовит. Люси насупилась и кивнула, решив не говорить неправды и не давать заведомо ложных обещаний. Ведь на уроках самообороны она не остановится…
***
Нарнийцам это лето казалось невыносимо жарким. Эдмунд же никак не мог надышаться этим свежим, чуть соленым воздухом, который был таким прохладным после раскаленного Тархистана. Ничто не могло принести ему большего наслаждения, чем морской бриз, твердая, неподвижная опора под ногами… И компания старшего брата, разумеется.
Питер приехал встречать младшего короля прямо на причал. Еще бы, поездка в Тархистан – это не приевшийся визит в Орландию, в которую нарнийские правители заглядывали, как к старым добрым соседям. Это был первый дипломатический прием, организованный Тисроком, и Верховный король весь извелся, думая, как же все прошло. Стоило Эдмунду сойти с трапа, как его тут же заключили в объятья. Питер, выше подростка на целую голову, взволнованно спросил:
- Как ты, брат? Как добрался? – Эдмунд ничего вслух не ответил, только кивнул головой, показывая, что все в полном порядке. Это молчание очень встревожило государя. – Чего ты молчишь? Неужели заболел?
Четырнадцатилетний юноша закатил глаза и со вздохом ответил – неестественно хрипло:
- Жив и здоров я, неужели не видно?
- А-а-а… – Питер расплылся в полной облегчения улыбке. – У тебя голос ломается, что ли?
Эдмунд раздраженно поморщился. Так повезти могло только ему – процесс, естественный для взросления, пришелся аккурат на переговоры, из-за чего он регулярно срывался то на нелицеприятный хрип, то на писк, причем первое было гораздо предпочтительней второго. Из-за этой оказии младший король предпочитал не раскрывать рот попусту и приобрел в Тархистане славу человека наблюдающего и в основном молчащего. Вкупе со слухами о том, что ему ведомо все на свете благодаря древней магии, это произвело ошеломительный эффект. Придворные во дворце Тисрока предпочитали не задерживаться рядом с нарнийским владыкой, словно тот одним взглядом мог вытянуть на поверхность их самые жуткие тайны. За этим было очень забавно наблюдать, особенно зная, насколько банальные причины скрывались за таким поведением короля Нарнии.
- Не переживай, это быстро пройдет, - заверил его Питер с улыбкой. Подросток насупился. Ему легко говорить, когда все проблемы позади! Эдмунд раздосадованно ответил:
- Словно специально время подгадали. Не раньше на неделю, не позже, а именно на переговорах! Мне надоело… – голос опять захрипел, и король закашлялся, прочищая горло. – Надоело говорить подобно пропахшему крепким табаком морскому волку! Особенно в присутствии Рабадаша.
- Он что-то посмел выкинуть? – нахмурился Питер. Эдмунд помотал головой.
- Кстати, нет. Он вел себя более-менее корректно…
- Как у нас в гостях, когда вы с ним повздорили? – поддел его Верховный король. Младший оскорбился до глубины души.
- Я был верхом почтительности и радушия! И что значит «повздорили»? Я зря, что ли, делал вид, что мы с ним друзья навек?
- Помнится, вы с ним так зубоскалили, что лучше бы подрались, - государь сощурился, закрывая глаза от яркого солнца. Эдмунду же после жаркой пустыни было дома ой как хорошо. – Такой развязки весь Кэр-Параваль ждал.
- Мы же взрослые люди, - хрипло отозвался подросток, делая большие глаза и прикладывая руку к груди. – Такие методы разрешения конфликта уже неприемлемы, а синяков ему понаставить я и на грядущем турнире в Орландии успею. Разве мог я испортить шестнадцатилетие Сьюзен подобной выходкой? За кого Вы меня принимаете, государь?
- За разумного и хладнокровного правителя, разумеется, - высокопарно кивнул тот.
- Ну что Вы, Ваше Верховное Величество, право, я смущен… – в тон ему ответил Эдмунд, и Питер не сдержался, тихо засмеялся. Младший король сохранил серьезный вид дольше, но тоже засмеялся, и из-под сдержанных масок, которые уже прирастали к коже, выглянули молодые, веселые и полные задора ребята. Их хохот, у старшего звонкий, у младшего хриплый, был подхвачен морским бризом и разнесен по всему порту Кэр-Параваля.
- А если серьезно, - отдышавшись, спросил Верховный король, - как все прошло?
Эдмунд помолчал, думая, что бы ответить, так что столичный порт братья покинули в тишине, нарушаемой лишь шумом волн и криком чаек.
- С Тисроком вполне можно договориться. Он разумен, хотя и течет в нем жаркая кровь Тархистана, из-за которой царевич Рабадаш не знает слова «нет», - наконец произнес он.
- С ним возникали какие-то стычки? – приподнял брови Питер.
- После первой отец не позволял ему присутствовать на беседах со мной, - усмехнулся Эдмунд. Рабадаш терпеть не мог отказа, когда как в политике с такой категоричностью не оберешься проблем. То, что Тисрок так славно одернул его в первый раз и не допустил следующих склок, о многом говорило… И младший король чувствовал, что этот инцидент только усугубил их с Рабадашем взаимную неприязнь, ведь месть за него Эдмунд испытал прямо там, в Ташбаане. Ему как нарнийскому послу был оказан достойный прием, и подросток получил шанс насладиться как танцами наложниц – не то чтобы он впал от этого восторг, так и южными сладостями. И по воле «счастливого» случая на подносе, ему предложенном, лежал и рахат-лукум! Удивительное совпадение, не правда ли?
Имей место такая провокация, когда Эдмунду было десять, он бы взорвался, обрушил бы свою обиду и гнев на голову ухмыляющегося Рабадаша. Однако за плечами у младшего короля простирался немалый опыт, в котором были как друзья, так и враги, желающие надавить на больное место. Из таких был правитель Теребинтии – суровый, циничный северянин, который доводил мальчика до белого каления во время истории с ведьмами. Тогда Эдмунд ненавидел Освальда всей душой, теперь же был благодарен ему за преподанный урок, ведь не переболей он своим предательством в прошлом, ему бы не удалось так легко и непринужденно обернуть против царевича его же насмешку. Король, чуть улыбнувшись, попробовал предложенное угощение, поблагодарил, но со вздохом отметил, что бывали в его жизни вещи и повкуснее. Рабадаш нахмурился – не такой реакции он ждал, а Эдмунд невозмутимо продолжил:
- Хотя это зависит от того, кто предлагает, а тебе явно не сравниться с той, кого мы с братом победили, ни по силе, ни по коварству.
Насмешливо поклонившись, подросток посмотрел в черные, полные ярости глаза, которые обещали расплату за эти язвительные слова. Эдмунд же не испытывал к царевичу ничего, кроме презрения. Тот, кто идет по пути подлости, признает этим свою слабость, ибо просто не способен одолеть соперника честно. Коварство исключает благородство, которое служило одной из заповедей нарнийских правителей. И хотя иногда Эдмунда так и подмывало подстроить Рабадашу такую же западню – уж в ловушках он был мастером, он неустанно напоминал себе, кем является, и гасил это желание, которого у Верховного короля и не возникало никогда. Благородство Питера было больше врожденным. Младшему, немного мстительному – особенно с таким соперником, его приходилось вырабатывать, но зато стимул был каков! Ответив Рабадашу в его же манере, подросток уподобится царевичу, а разве к этому он стремится? Так что, несмотря на соблазн отыграться, Эдмунд не предпринимал в ответ никаких мер.