Оставив младшего сына резвиться во дворе, Зифа забежала в дом, где мужчины обедали.
– Ты зачем вернулась? – Прижал к себе жену вожак, соскучившись, но оставаясь недовольным её своеволием. Это был их камень преткновения – за отстаивание собственного мнения, дерзости, отсутствия боязни высказаться и умения принимать смелые решения он её и выбрал когда-то, поражённый силой характера темноволосой волчицы, но и сам был любителем настаивать на своём и ужасно бесился, когда жена его не слушалась или спорила. – Я же сказал, что у нас всё под контролем, отдохнула бы с родными. И так редко их видишь.
Проявлять заботу он себе позволял только при близких, остальная стая не знала, что вожак бывает нежным. Они видели только его суровую сторону и никогда бы не подумали, что можно ему перечить без риска для собственной жизни, и не знали, что хрупкая Зифа, когда муж это позволял, строила дома своих волков и волчат по линейке, даже Зээв слушался невестку, особенно когда ушёл на покой и стал менее жёстким – старость и внуки его раздобрили.
– Ага, слышала я, как тут у вас всё под контролем, – передразнила она его слова и, выпутавшись из объятий, потрепала по макушкам сыновей, обняла свёкра, который когда-то принял её в семью как родную дочь. – В городе только и говорят о зверском убийстве.
– “Зверском” – это потому что убит зверь, или потому что убил зверь? – Поинтересовался Куан, который обычно не очень хорошо чувствовал момент, когда нужно промолчать, но под взглядом, в котором пылали огни волчьей инквизиции замолчал и сунул в рот ложку супа.
– А в город вообще не нужно соваться сейчас, – заметил Борзый.
– И ты спокойно это допустил? – Она вздёрнула острый нос, раздувающийся от эмоций, и сощурила тёмно-коричневые в экзотическом монголоидном разрезе глаза до двух узких щёлок, сложив руки на груди. – Мы не можем запереть себя в четырёх стенах!
– Мы и не заперты, дорогая, это лишь меры предосторожности. Убитый был волком, и возможно, кто-то таким образом охотится на нас, – пояснял он миролюбиво, хотя только этим утром сам требовал снять запрет, но безуспешно. – Мы не можем подвергать своих даже минимальной опасности. И если нужно, то посидим, поможем следствию.
Он не хотел озвучивать ей, что посидеть не значит сидеть сложа лапы, иначе Зифа могла бросить все дела и примкнуть к тем, кто хотел действовать.
– Мы волки, а не животные в зоопарке, что они ходят на нас смотреть, полицейские эти?
– Это обычное ведение дела.
– Не нравится мне это.
– И кому нравится? – Философски заметил Зээв, прицельно вылавливая из супа мясо. Овощи он типично отвергал, предпочитая съедать только то, что любил. Зефф и Борз ели по такому же принципу. “Мужчины”, – комментировала эту избирательность Зифа, а Ку хвалила за всеядность, рацион полукровок отличался разнообразием. – Ходят, про пчёл моих расспрашивали, мол, можно ли умереть, если укусит пчела или если переесть мёда? Совсем ку-ку? – Со свистом он покрутил пальцем у виска. – Естественно, это же аллерген.
– Дед, Уто спросил не в рамках дела, а из личного интереса, он просто любит мёд, – прокомментировал Зефф вопрос одного из офицеров.
– Уточка твой дурак.
– Зачем ты коверкаешь его имя? И он не мой.
– Потому что глупое имя.
Они заорали хором:
– Дед!
– Отец!
– Папа!
– Молчать не буду, – сказал он вредно и показательно отодвинул тарелку, в которой осталась одна “ботва”, как он называл всё, что не мясо. А затем мечтательно прикрыл глаза, откидываясь на спинку стула: – Эх, на охоту бы сейчас.
– Во-первых, спасибо, конечно, что при нём ничего такого не ляпнул, нам только жалоб от полиции не хватало на хамство. А во-вторых, мне стоит освежить тебе память тем, – напомнил Борз, – кто инициировал соглашение между нами и людьми?
– Ты за мою память не переживай, – не дал себя в обиду дед, вставая на ноги и в одно мгновение возвращая себе маску былого грозного, но уже седого вожака. – Это было коллективное решение, а не моё личное. Мы обговорили это с другими волками, уговорили несогласных и сейчас имеем спокойную жизнь, имеем возможность сосуществовать с людьми в мире. Даже в брак теперь волк может вступать с кем угодно, – тут он положил руку на плечо выходцу из союза волка и человека, тот расправил плечи. – Не понимаю, почему я должен снова об этом говорить теперь, когда ты сам взял на себя бремя заботы о стае. Неужели не понял до сих пор, почему мы на это пошли?