Она обняла его и уткнулась носом в шею – его запах магическим образом успокаивал. Теперь она стала заливать слезами его шерсть, но так и не могла сказать что-то связное, в горле стоял комок. Он позволил ей выплакаться, а через некоторое время, вдоволь надышавшись им, Котино дыхание начало приходить в норму, слёзы всё так же стояли в глазах, но новые не образовывались, и выпускать из рук Зефира не хотелось, будто это единственное, что держало её на плаву. Даже пистолет, выпавший из рук, когда она его увидела, так и лежал забытый на земле.
– Дружочек, спасибо, – выдавила она хрипло, обхватив маленькими ладошками его крупную морду. От него исходило тепло, которое грело девочку изнутри, а в его умных глазах с золотистыми радужками и нереально большими зрачками девочка читала понимание и сострадание, так только животные умеют – понимать состояние своих людей без слов. – Ты пришёл ко мне как спасение. А знаешь, я терпеть не могу зефир, а тебя люблю, – она всхлипнула, ожидая новый поток слёз, которые просто не могла контролировать, а Зефир облизнул её щёку шершавым горячим языком, и будто сам смутился.
Но смутился не он, а Зефф, который не понимал, почему это сделал, он просто почувствовал, что должен, действуя по воле инстинктов, и приятно осознал, что девочке понравилось. Она мелко улыбнулась краешком обессушенных губ, щёки её горели, а покрасневшие глаза, с которых смыслись накладные ресницы, опухли, но всё что он видел – невинное очарование, она снова прижалась к шее животного, будто это действительно могло облегчить её боль. Но никто не мог забрать эту боль, однако своим присутствием волк делал её сносной, ведь нести её одному, особенно когда ты ещё совсем мал, очень тяжело, но когда рядом есть плечо, на которое можно опереться, то становится легче.
И только его сердце, обливающееся кровью глядя на Котю, было не на месте. Волк рвал и метал, он хотел разодрать всех, что посмел обидеть девочку, выпустить им кровь и сцедить её до последней капли. Кровожадность рождалась в желании обеспечить защиту, и это соответствовало волчьим инстинктам, но впервые в жизни он ощутил это на себе. Чувство злости родилось внезапно, он стал порыкивать, клацать зубами, шерсть на загривке встала дыбом.
– Что такое? – Всполошилась Котька, отрываясь от объятий. Она перешла на шёпот: – Ты чувствуешь опасность? Здесь кто-то есть?
Волк мотнул мордой, и она снова поразилась тому, какой же он умный. А он вдруг осознал, что не знает, как увести её в безопасное место. Котя стала рассказывать ему так же шёпотом о своём плане, и шерсть встала дыбом не только на загривке. Он даже забыл, что злился за неё, стал злиться на неё. За безрассудство и смелость. За глупость и отвагу. За несправедливость. За нежность. За изумрудный взгляд. За веснушки. За огненность. За золотистые ресницы. Это не было похоже на злобу, но заставляло кровь бурлить и сердце биться.
Котя взяла пистолет в руки и снова устроилась в засаде.
– Он придёт, вот увидишь. Преступники всегда возвращаются на место преступления. Так что, тшш, – она приложила пальчик к губам. – Скройся тоже. Можешь остаться со мной, но только будь тише воды, ниже травы.
Волк поджал хвост, не зная как поступить. Оставить её одну в этом лесу в его понимании приравнивалось к “бросить”, а значит и позвать на помощь он не мог. Обратиться при ней он тоже не мог, у неё и так на данном этапе жизни хватало потрясений, существование оборотней вызвало бы лишь ошибочные подозрения в их причастности к умерщвлению отца и незнакомца. А она была вооружена, и каким образом к ней в руки попало оружие, было ещё неизвестно. Зефф в огнестрельном оружии и не разбирался, поэтому не знал, что это не боевой пистолет. Сейчас перед ним сидела вооружённая эмоционально-нестабильная школьница. Но как будущему вожаку ему стоило взять себя в руки, и пусть это будут её девичьи руки, лишь бы в них не было оружия. С такими мыслями он принялся к ней ластиться сам, требуя полноправного внимания. Он даже стал жалостливо поскуливать, копируя поведение Волли, когда тот нашкодит.
Она разомлела, её сердце никогда не было подвластно щенячьим нежностям, пистолет она не выпустила из рук, прижимаясь лбом ко лбу животного, заглянула ему в глаза и зашептала: