– Я не хочу крокодила Гену, – почти плакала Котя. – Я не Чебурашка вам.
– С помощью этого же органа “гхара” самец выпускает пузыри под водой рядом с самкой, – диктору было не смешно, а обе взрослые женщины на реплику девочки, переглянувшись, стали хохотать.
– Обижаки! – куксилась она, ей как и диктору было вообще не смешно. – Обижаете меня. Папе расскажу.
Она сложила руки на груди и хмурая уставилась в экран, бабуля села рядом и прижала к себе Котю, стала гладить по голове. На экране, заставляя сердце девочки обливаться слезами, рассказывали о том, почему на них охотятся:
– Имеет место и псевдомедицинская составляющая: в некоторых странах Азии считается, что нарост на морде самца гавиала усиливает потенцию, из-за чего на самцов охотятся. Яйца тоже пользуются спросом по той же причине. Их истребляют для получения кожи и мяса, убивают из страха за себя и за скот, убивают виды в них соперников за улов, – в глазах Коти уже стояли слёзы, и мама выключила телевизор.
– Это цикл жизни: рождение-смерть, – философски сказала ба.
– Но зачем так жестоко? Они же просто хотят есть, а их пастью даже нормально не напасть, они же не крокодилы, ну, максимум, куснут, – принялась защищать их девочка. – Вон даже у тирекса моего пасть что надо, – она выпуталась из тёплых бабулиных объятий и приволокла подаренный скелет, – вот, вот это пасть, я понимаю, – она стала показывать маме и бабушке как двигается челюсть динозавра, мама привычно скривилась, бабуля была индифферентна. – А у бедных гавиалов разве пасть?
Она требовательно стала смотреть на сидящих рядом на диване женщин, ожидая поддержки. Те слабо помотали головами, обе недовольные тем, что не смогли посмотреть свои любимые телепередачи, да ещё и принужденные смотреть на мерзких рептилий, которые, слава Богу, если не будут сниться.
Джон так и не возвращался, поэтому мама решительно отправила всех спать, прекращая выступление защитника прав животных, а сама отправилась переживать за него. Она и уснуть не могла из-за тех же гавиалов, и сердце из-за мужа было неспокойно. Не впервые его ночью срочно вызывали в участок, но обычно на ночь она смотрела что-то приятное, а сегодня сон как рукой сняло.
Он вернулся только под утро, и Анна встречала его на кухне жареной яичницей с беконом и чашечкой кофе. Усталый, с красным глазами от недосыпа, он улыбался, но грустно.
– Что у вас снова случилось? – Она приняла его в кольцо своих рук, не жалуясь, что он в уличном, а она в домашнем халате. – Надеюсь, ничего серьёзного?
– Ну, как тебе сказать, – пожал он плечами, – если убийство не считается чем-то серьёзным, то…
Она ослабла, села на стул, ахнула и прижала ладони ко рту, округляя глаза. В их округе не совершали убийств, всё было тихо и спокойно, даже беспорядков не было. Что было странным само по себе, но радовало жителей.
– Как так? Кто?
– Не пугайся ты так, – он взял её лицо в ладони, – мы сами пока не знаем, кто это сделал.
– Нет, – она шептала трагично, – кто жертва?
– Приезжий, сам его не знаю. Напился, забрёл в лес, и по нашей главной версии – его загрызли волки.
– Волки?
– Да не водятся там волки! – выпрыгнула из укрытия Котя, а осознав, что сдала себя этим, хотела ретироваться, но была остановлена строгим отцовским взглядом, который на пятьдесят процентов состоял из осуждения, и на остальные пятьдесят – тревоги, ведь взбалмошная непоседа могла вообразить себя героиней кино и пойти на собственное расследование. – Ну, я же была в этом лесу. Волков там нет. К тому же, если бы были, разве деревенщин на съели бы?
– Деревенщин? – Прижала руку к груди мама. – Ты почему так отзываешься о них? Это обычные люди, как мы с тобой.
– Все так говорят.
– А если все скажут…
– …из окна прыгай? – Съязвила дочь, передразнив маму за ожидаемый ответ.
– Паясничаешь…
– …юная леди, – не удержавшись, съюморил и муж. – Прости-прости, любимая, – он клюнул её в щёку, и снова воззрился на Котю. – Я тоже недоволен твоим поведением и словарным запасом. Может ты ещё и сквернословишь?
– Нет, но все так говорят же. Даже взрослые, – сдала она всех, не жалея, скромно стоя в пижаме с акулами и босыми ступнями и растрёпанной головой. – А мне нельзя.
– Тебе нельзя не потому что им можно, – поманила её к себе мама, доставая из кармана расчёску и приглашая сесть на стул, – а потому что – правила приличия.