МАЛЕНЬКАЯ МАРТИНА (шепотом). Бабушка, можно я с тобой лягу?
БАБУШКА (сочувственно). Деточка, да ты вся дрожишь! Зубы стучат, ноги ледяные… (строго, к Эльжбете) Довольна, пакостница?
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЬЖБЕТА (с вызовом). Подумаешь! Эта трясогузка от любого шороха в обморок падает.
МАЛЕНЬКАЯ МАРТИНА (испуганно). А вдруг, пока я сплю, Голем придет и меня задушит?
БАБУШКА (успокаивает). Не бойся, Мартинка, Голем хоть и чудовище, а малышей не обижает. Да и взрослых тоже не душит без разбору. Только тех, кто грешил да много зла людям сделал.
МАЛЕНЬКАЯ МАРТИНА (уже сонным голосом). Разве пане Игнац был злой?
БАБУШКА (удивленно). С чего ты взяла?
МАЛЕНЬКАЯ МАРТИНА (зевая). Так ведь его Голем убил.
БАБУШКА (убаюкивая). Ну-ну-ну, нашла, кого слушать. Пане Игнац просто умер.
МАЛЕНЬКАЯ МАРТИНА (сонно). А я умру?
БАБУШКА (продолжая убаюкивать). Умрешь, внученька. Конечно, умрешь. И я умру, и Элишка. Все умрут. А ты спи, спи… Ты вот какую заповедь запомни, Мартинка: не греши больше других. Тогда и спать спокойно по ночам будешь.
В тишине слышно, как тикают часы.
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЬЖБЕТА (пугающим шепотом). Голем прячется в тенях, ловит он ночных гуляк…
МАЛЕНЬКАЯ МАРТИНА (хнычет). Бабушка, скажи ей…
БАБУШКА (сердито). Элишка, ну-ка быстро спать!
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЬЖБЕТА (пугающим шепотом). Если встретишь исполина, то умрешь под слоем глины…
БАБУШКА (сердито). Еще хоть слово услышу, запру в чулане до утра!
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЬЖБЕТА (из-под одеяла, пугающим шепотом). Полночь часики пробьют, и Мартиночку убьют…
Сцена третья
Та же комната десять лет спустя. На кровати бабушки лежит мертвая Эльжбета. МАРТИНА сидит рядом и держит покойницу за руку.
МАРТИНА (задумчиво). А десять лет спустя все наоборот вышло. Голем мне так и не встретился, а до Эльжбеты добрался… Зря мы не послушали сестру в ту страшную ночь. Надо было уехать из этого ветхого дома туда, где не водится никаких чудовищ. Не знаю, есть ли такие места в мире? Должны быть. Не везде же человеку так паскудно живется и так страшно умирается, как в Праге…
С улицы доносится голос следователя КУЧЕРЫ.
КУЧЕРА (вдалеке). Скажите, панове, где тут прачку задушили? Сюда, говорите? Благодарствую!
МАРТИНА (подбегая к окну). Полицейские. Один уже пожилой и до того худющий, что кажется, сейчас ветер дунет, он согнется, будто ковыль на лугу. Хотя нет, такой не согнется. Вон как нос задирает… Я, скорее поверю, что он этим своим острым носом проткнет ни в чем не повинное облако, как шпиль собора святого Вита… Второй пониже ростом. Молодой, мордатый, уши оттопыренные. Подобных глупарей я навидалась. Сколько раз мне на рынке руки выкручивали, да только я всегда успевала от добычи избавиться. Ни разу меня полиция не сцапала! Но сегодня, сестренка, они по твою душу пожаловали.
Возвращается к кровати, где лежит тело Эльжбеты.
Хотя им душа без надобности, тело будут разглядывать да ощупывать. Ох, Эльжбета… Живая ты даже перед доктором стеснялась раздеться, а сейчас ведь и не спросят. Сдернут простыню, равнодушно перевернут на живот, потом опять на спину. Запишут в протокол, что шея твоя свернута на бок, и даже не восхитятся, какая у тебя кожа нежная, беленькая, без единого пятнышка. А волосы! Я ведь всегда завидовала пышным локонам. Свои-то куцые космы под чепец прячу, а у тебя вон какая грива! И пальчики…
Берет руку мертвой сестры, подносит к губам и целует пальцы по очереди.
Тонкие, легкие… И как они не загрубели от постоянной возни с чужим бельем?! Могла бы чистить карманы, как я. Уверена, у тебя бы даже лучше получалось.
Стук в дверь.
МАРТИНА (со вздохом). Ненавижу полицию, но придется открывать.
Скрип двери. Входят КУЧЕРА и ВОРЖИШЕК.
КУЧЕРА (ворчливо). В вашем чертовом закоулке нарочно номера на домах не вешают? Пока разберешь, где какой адрес, уж и сапоги стопчешь…