Драконолог увидел раньше, но не успел среагировать – только слова журналистки помогли осознать происходящее.
И вот теперь он выругался вслух.
Мэр Кэйзер чувствовал, как в очищающем пламени начинает сгорать тень его деда, подолом сползающая и тянущаяся за ним. Ощущение казалось странным и практически невозможным: будто все тело становилось легче, воздуха вокруг оказывалось больше, сделай шаг – и окажешься невесом, заполнишь собой все пространство.
И то ли еще будет, то ли еще будет.
Пока что он не ждал сопротивления Правительственного Триумвирата, но знал другое – когда оно начнется, у них не будет ни единого шанса. Непривыкшие к войнам, выработавшие только систему жандармерии и охраны собственной Башни… им придется признать – и всем остальным городам тоже, – что он, Кэйзер, свершил невозможное, и…
Что дедушка Анимус тут ни при чем.
Воспоминания роем бликов светотени жужжали над головой. Мэр Хмельхольма гнал их прочь – им тут не место; не сейчас, потом, когда дело будет сделано, многоточие сменится одной уверенной точкой.
Кэйзер не чувствовал ужасного холода, мокрой одежды, ледяного ветра – его грело нечто внутри, пламя, рожденное из дров постепенно угасающих комплексов и предрассудков. Но сколько же времени на это ушло, сколько времени…
– Господин мэр, – раздался голос за спиной. – Пожалуйста, я прошу, хватит.
Кэйзер хмыкнул и повернулся. Тут же нахмурился.
– Вы, – узнал он Прасфору. – Я же вас предупреждал, там, в городе. И говорил Хюгге… все же, он никогда не умел принимать решения. Ну и где он?
Девушка промолчало. Мэр догадался.
– Понятно, – пробубнил он. – Понятно.
Так и думал, что все свалится только на его плечи.
– Фюззель, я так понимаю… ну и нестабильность с ним, ясно было – дурак дураком.
Прасфора даже не дрожала – словно на такой высоте чувства обледенели, а комплексы перестали работать. Она складывала свои слова из льдинок. Долго собиралась говорить с мэром, хотела сначала делать так, как нашептал дядя, но все же решилась узнать окончательно – ради чего все эти ужасы? Ради чего страдали грифоны, драконы и даже големы?
И стоило ли оно того?
– Фюззель пытался… Пытался вытолкнуть войну в свое русло, найти в ней пользу и возможности.
– Это ни к чему его ни привело бы, – вздохнул мэр. – Убирайтесь отсюда. Прыгайте – вижу, что у вас за спиной. Убирайтесь, пока я не прикончил вас. Это уже второй шанс для вас. Непозволительная, однако, роскошь.
– А вас приведет? – девушка проигнорировала замечание Кэйзера.
Улыбка мэра, всегда холодная, сейчас словно оттаяла. Он спустился с «носа», оказавшись совсем рядом.
– Я не ищу в этом выгоды, не ищу пользы – к нестабильности власть, к нестабильности территории, к нестабильности все. Я ищу в этом себя – настоящего себя. Не обремененного эхом дедушки. Вы не знаете, насколько это невыносимо…
– Знаю, – все внутри сжалась, напоминая о кухне. – Но… все ведь можно делать по-другому! И… и…
– И все ради того, чтобы они увидели. Остального им было мало. Им было мало протезов, – мэр принципиально сжал механическую руку, – им было мало идей, предложений, мудрых решений, железных дорог. И ничего не остается – кроме как доказать раз и навсегда.
Уверенность Прасфоры улетучилось, как аромат дешевых алхимических духов. Девушка нашла последние силы – те оставшиеся опоры, кое-как держащие небо.
– …и этому надо положить конец.
– Вы не во власти мне указывать. Я ведь просил по-хорошему. И даже не подумаю.
– Зато я – более чем. Ради той драконихи…
Прасфора рванул в сторону, но мэр успел схватить его металлической рукой – слишком крепко, чтобы быстро вырваться. Попадамс все же нашлась: толкнул мэра плечом, так сильно, как только могла. Спасибо тряске – этого хватило, чтобы вырваться и побежать. Кэйзер, опомнившись, нахмурился и крикнул рулевому на «носу»:
– Не сходите с курса! И приготовьте новые бочки…
Мэр Хмельхольма кинулся следом.
Дядя рассказал, куда бежать. Прасфора пыталась успеть. Девушка уже не знала, правильно ли, неправильно ли поступает – просто четко видела перед собой цель, до которой обязана дотянуться, иначе продолжит пожирать себя изнутри и, в конце концов, от нее самой ничего не останется – только зияющая пустота.
«Дракона» потрясывало, но Прасфоре чудом удавалось сохранять равновесие – пару раз чуть не упала, а уж сколько споткнулась – не сосчитать. Кэйзер чуть ли не дышал в спину – слышно было, как механическая рука со скрежетом хватается за обшивку.
Наконец, Попадамс добралась до машинного отделения: вокруг дребезжали и пыхтели магические приборы, копошились мужчины в мундирах, которые, только увидев девушку, отложили все свои дела.