– А поезд снова ходит?
– Ну а ты думала! Они там работают более, чем оперативно.
Альвио достал кожаную тетрадку.
– Спасибо, что сохранила. Теперь в главе о грифонах там хотя бы стоит точка. И насчет зарисовки деда-прадеда никто не сомневается, – он откашлялся. – Ай, да, договорились же без грифонов…
– Ага. У тебя все равно еще остались драконы.
– И единороги!
– Не начинай, – Прасфора вдруг вспомнила: – Кстати, помнишь того паренька, Тедди? Который, конечно, Теодор. Так вот, мы же тогда…
– Собственно, – драконолог поправил очочки, – это вторая причина, по которой я еду в горы.
Девушка улыбнулась.
– Зайдешь? – пригласила она.
– На это я и рассчитывал, – рассмеялся Альвио в ответ.
В «Ногах из глины», как обычно, пахло дурманящей смесью приправ, не менее дурманящим картофелем, жареным мясом и, раз уж на то пошло – само тепло тут становилось дурманящим, окутывающим с ног до головы и расползающимся по телу.
Внутри, собственно, был аншлаг: гости галдели, смеялись, активно махали руками и, конечно, ели-пили – вполне себе обоснованное поведение в кабаке. Пока Прасфора и Альиво раздевались, к ним уже подбежал Кельш.
– Как нога? – спросил он первым делом.
– Вы что, сговорились? – фыркнула Прасфора. – Все хорошо, не переживай.
– Не переживай! – наигранно взмахнул руками Кельш. – Альиво нашел тебя на земле без сознания, а потом ты проспала половину суток – да уж, совсем не повод для переживания.
Когда Прасфора падала, ей казалось, что мир выворачивается наизнанку, становится кроваво-красным, потом туманным, а потом и вовсе гаснет. Девушка не запомнила момент падения, но точно знала, что боли не было – не считая внутренней, острыми иглами рвущей изнутри сознание, отказывающееся принимать происходящее за правду. В тот момент Прасфора даже подумала, что потеряла, кто она есть, забыла саму себя.
Очнулась уже дома, с тяжелой головой. Вспомнила, что она – просто она, Прасфора. И не то чтобы она смогла остановить войну. И не то чтобы стала симпатичней. И… и… и…
Домино из бесконечных комплексов внезапно остановилась, и мысль, постоянно сидевшая в потаенных, охраняемых внутренней тьмой уголках сознания, перевернулась, отразилась зеркально, приняв иной вид: «Просто я – Прасфора».
Наглядный пример столь важной перемены мест слагаемых.
Конечно, это не заглушило все свинцовые шестерни собственных предустановок, не сорвало все нержавеющие замки. Но…
– Нет, правда, все в порядке. И кстати – с доставкой все прошло отлично, – девушка отложила в угол пустую сумку.
– Ну вот! Жизнь возвращается в привычное русло, – широкие плечи Кельша аж подпрыгнули от удовольствия.
– Нужна помощь, пап?
– Пока нет, но потом – понадобится. Я бы отговорил тебя и предложил, даже заставил бы отдохнуть, но… ты упертая, как баран, – он рассмеялся. – И в этом вся ты!
Девушка ничего не ответила – хотелось бы ей иногда обессилено валиться лицом на холодный лед, да как-то не получалась. Кому-то не хватало силы духа, а ей – силы, чтобы этот дух усмирить.
Она так и не рассказала отцу про дядю – никак не могла собраться с духом. Хотя Кельш, казалось, все понимал, просто принципиально не спрашивал.
– Пока нет дел… теплое пиво? Теплое молоко? – Кельш заговорчески подмигнул. – За счет заведения!
– Очень смешно, пап.
– Пожалуй, молоко, – согласился Альиво.
– Пожалуй, пиво! – поддержал Кельш.
Они оба уставились на Прасфору.
– Вы идите, – ответила она. – А я… подойду попозже.
Пока они усаживались за стол, Попадамс пошла вглубь «Ног из глины». Уже без свитера, осталась только в кремовой блузке, слегка маловатой, так что пуговицы на груди не очень сходились. В другой момент девушка обязательно бы отметила это и поставила бы сияющую галочку-клеймо в голове – но сейчас было не до этого.
Одно дело оставалось недоделанным – в принципе, не только сейчас, а всю жизнь. Хотела бы Прасфора сказать, что с детства – но, наверное, лишь с того момента, как научилась мечтать, а потом поняла, что лично для нее эта мечта уж точно несбыточна.
Прасфора подошла к дубовой двери в кухню. Печной жар усилился, ароматы – тоже, мир вообще словно выкрутили на полную катушку. Попадамс слышала грохот кастрюль и горшочков, звон металла, ругань поваров и кухарок, закипающую воду…
Девушка зажмурилась. Перед глазами, словно в напутствие, всплыли черепа грифонов: с бесконечными, спокойными и холодными пустыми глазницами, будто бы форточками в продуваемую бездну.
– Ну спасибо, – пробубнила она сознанию.