Как его дед, точно. Инкубус чертыхнулся, совершенно случайно – вслух.
– Именно поэтому, Барбарио, – протянул Хюгге, туша папиросу. – Именно поэтому. И я не мог бы жить без его нынешних выходок – по крайней мере, не жил бы своей жизнью.
Они помолчали – вместо них говорил свистящий колокольным звоном ветер.
– Это только его война, – вновь прикрыв глаза, сказал Попадамс.
– Это исключительно его война, – поправил алхимик. – И без нее он не сможет жить.
Пока природа плакала бардовыми листьями и завывала холодным ветром, госпожа Батильда сидела, обхватив кружку горячего чая обеими руками, и думала.
Она вообще любила думать – считала, что это тот процесс, который отнимает меньше всего сил, но приносит больше всего плодов: заявление весьма и весьма сомнительное, но только не для госпожи Батильды, в плодах успехов которой многие, конечно, сомневались. Но не она сама – ни это ли главное?
Мысли, правда, никак не лезли в голову – а потому госпожа Батильда даже натужилась, сморщила лоб, будто бы сигнализируя витающим где-то рядом грандиозным мыслям, что их уже давно зажались и пора бы принять приглашение. Взглядом госпожа Батильда сверлила листок исписанной бумаги, на который мысли – если только соизволят наполнить ее голову! – и должны будут вылиться.
Госпожа Батильда, собственно, готовила новый выпуск газеты «Хмельные вести», была ее главным редактором и чуть ли не единственным сотрудником. Проблема всегда состояла в том, что писать в Хмельхольме – кроме очередной статистики поломанных големов, урожая картофеля и редких, но даже чересчур метких указов мэра Кэйзера, было особо нечего. Вот госпожа Батильда и пыталась усердно, будто ловцом снов, приманить мысли – чтобы хотя бы из их массива родилось уж что-нибудь. Даже самая незначительная мелочь подошла бы, а уж от того потока, который главный редактор всем сердцем ждала, сложно было не получить хоть искру для пожара пары ярких строк.
Но факты – вещь упрямая. Не получалось.
– И все-таки, нестабильность пойми, что, – Батильда еще туже замотала горло шелковым фиолетовым шарфом. – Какое-то все… не такое. И почему это не повод для новости!
Главная редактор постоянно мерзла, но сегодня ее организм разошелся как-то по-особому и, главное, не пойми отчего: окна закрыты, погода – хоть и такая же не пойми какая – относительно нормальная, и чай перед носом далеко не остывший. Ее, конечно, пару раз называли хладнокровной, но вот дурой она точно не была и понимала, что эта характеристика не объясняет постоянное желание одеться потеплее. А потому все соответствующие мысли гнала в мусорную корзину, уже и без того битком набитую ненужностями.
Грандиозных мыслей-титанов так и не приходило.
Зато один «дзинь» магического дверного звонка взорвал сознание разноцветным и шипящими искрами гнева.
– Я тут вообще-то думаю, – буркнула госпожа Батильда себе под нос, но ноги в шерстяные домашние тапки все же сунула, пошла открывать. Она никого не ждала, но, в конце концов, журналисты никогда никого не ждут, а к ним постоянно зачем-то приходят – точно также, как никто не ждет их, а они постоянно приходят, притом обычно с криками и требованиями срочно уделить минутку.
Госпожа Батильда, кстати, обычно не кричала, но очень убедительно требовала.
Поток холодного – хотя, если быть честным, не слишком – воздуха рванул в дом, и главная редактор скукожилась. На пороге, улыбаясь во весь рот – словно натянув эту улыбку на подтяжках к ледяному айсбергу – стоял Альвио. Огромный красный шарф питоном овивал шею. Чуть позади стояла Прасфора – какая-то совсем бледнючая.
– Доброго дня, – поправил драконолог очки.
– И совсем не доброго, – возмутилась Батильда. Ей всегда нравилось выпячивать свой характер. Есть чем похвастаться – хвастайся.
– Да, тут вы, наверно, правы, – неожиданно для себя, Альвио и Батильды разом, протянула Попадамс.
– Прасфора, не подлизывайтесь… это на вас совсем не похоже!
– О, что вы! Подлизываться к вам, да ну что, – фыркнула девушка. – Мне уже хватило день назад. А так, да – на меня я правда не похожа. Точнее…
Попадамс уже сама запуталась в словах и просто ударила себя ладонью по лбу.
– Ну если вы уж явились к порогу моего дома…
Альвио понял, что эту демагогию надо пресечь на корню, а потому вклинился в беседу осиновым колом:
– У нас для вас есть новость. Для газеты.
– И что с того? – нахмурилась госпожа Батильда пуще прежнего, чтобы поскорее призвать собственные мысли – нельзя же было поддаваться на чужие уловки и показывать свои слабости.
– Полоумными мир полнится, – прошептала Прасфора. Услышал только Альвио – прыснул смехом, а потом посерьезничал.