Бутенко, а вслед за ним и Качалин поднялись и стали ходить по палате. Палата у юриста большая, с двумя окнами. Тут стоит японский телевизор, телефон, а у дверей бессменно дежурит сестра. Тетя — Дядя еще перед операцией сказал главному врачу: «Вы получите десять тысяч долларов, только лечите. И чтоб палата была отдельной, и позовите из Питера профессора, и сестра у двери — и все такое». Вот главный врач и старается.
Нетерпеливый и взрывной Бутенко ходит по палате и тихо стонет. Он не может переносить словесный поток юриста, готов убить его, но Качалин кивает ему: «Спокойно. Мы должны его выслушать, а затем приступить к своей операции».
Юрист продолжал:
— Нет, вы посмотрите, что там в Лондоне сказал этот идиот с туберкулезной фамилией. Он призвал на Россию сбросить десантную дивизию и отнять у нее все атомные бомбы. А?.. Вам это нравится или не очень? Ведь теперь языкатые коммунисты скажут: вот видите, что они за люди, эти Кохи! И разве Сталин был не прав, приказав в 1937 году похватать всех и сунуть в лагеря?.. А как же поступить с ним, если он на русских хочет кинуть десант с автоматом? А мне в будущем году надо снова избираться в Думу. Люди на меня посмотрят и скажут: о, это же Кох!.. И его мы избираем в Думу!..
К нему подошел Бутенко, присел к изголовью. Заговорил тревожно и решительно:
— В Англии, о которой вы говорите, начинают процесс.
— Какой процесс?
Тетя — Дядя был красный и тяжело дышал, у него держалась повышенная температура, глаза воспаленно блестели. И несмотря на это, он охотно поддерживал разговор, жадно ловил каждое слово.
— А все дело в том, что наш новый премьер объявил: внешние долги платить нечем, кредиторы пусть подождут. Тогда хитрые англичане составили список российских олигархов, чьи деньги хранятся в их банках, и на весь свет объявили: деньги эти грязные. Забирайте их и расплачивайтесь ими. А не то вклады олигархов арестуем и раздадим кредиторам. Смекаете, к чему я клоню. В банках–то Англии два сапфировских миллиарда заложены. Тю–тю эти миллиардики. Проснемся завтра утром, а их уж Митькой звали.
Тетя — Дядя покраснел еще сильнее. Смотрел в потолок и молчал. Видно, в эту минуту его мощный финансовый ум прокручивал варианты своих неминуемых потерь. Он опекал все миллиарды Сапфира, по сути был их негласным тайным совладетелем — два миллиарда сумма астрономическая. Из нее он качал многие миллионы и оплачивал свору жадных чиновников и волчью стаю журналистов. Потерять эти два миллиарда равносильно для него лишиться ноги или руки.
Не сказал, а выдохнул:
— Мне бы поскорее поправиться, я докажу, что деньги у Сапфира законные, все сделки его юридически обоснованы.
— А пассажирские теплоходы? — тихонечко возразил Качалин.
— Теплоходы? Что теплоходы?.. Я сам проворачивал эти сделки. Они были старые, изработали свой ресурс. Их Сапфиру продали на металлолом.
Тетя — Дядя приподнял голову и лежал на локтях. В глазах его от напряжения и страха проступили слезы.
Качалин не щадил его:
— На каждый теплоход выписан технический паспорт: они почти новые, всего лишь пятнадцать процентов износа. Сейчас они под другими именами бороздят моря и океаны и приносят владельцам колоссальный доход. Газеты пишут, что таких роскошных, комфортабельных, скоростных и надежных теплоходов не имеет ни одна страна.
Юрист злобно смотрел на Качалина.
— Вам было поручено разобраться с документами. Шахт платил деньги.
— Я и разобрался. Мне передали ваш приказ уничтожить документы, а я…
Он достал из кармана бумаги, взмахнул перед носом юриста:
— Видите: пригодились! — и спрятал их в карман.
Юрист прошипел, как кобра:
— Это же подлость!
И отвернулся к стене.
Качалин проговорил:
— По отношению к вам. А по отношению к государству — честный поступок.
— Ладно. Хватит лозунгов! Что вы предлагаете?
— Для начала переведите все счета на имя Бутенко Николая Амвросьевича. А потом мы посмотрим, что делать с деньгами. Они должны принадлежать тем, у кого украдены, то есть народу. Но поскольку ныне государство — это вы, мы подождем решать их судьбу. Вам же поручаем защитить их юридически и не позволить зачислить в разряд грязных.